— Обе руки, и под одеяло… — нахмурился ростовец. — Для такого дела решительность нужна. Совсем жить расхотел… Сволочи, довели человека!
Прибыл судебный следователь, осмотрел труп и выслушал соображения Блажкова. После чего разрешил больничному персоналу отнести тело в прозекторскую. Там врач градоначальства Линдеберг сделал медико-полицейское вскрытие. Оно подтвердило, что Корди покончил с собой без посторонней помощи.
Уже ночью сыщики пришли на Дмитриевскую, 28, в сыскную часть. Оконишникова к этому времени вернулась в гостиницу. Произошедшее надломило ее, Ольга безутешно плакала и в случившемся обвиняла себя. Она сказала Лыкову, что в конце беседы с Аркадием Георгиевичем пообещала выделить ему скромное содержание из собственных средств. Слепой, беспомощный, Корди иначе мог умереть с голоду: пенсии ему не полагалось, а сбережений он не имел. И эта фраза, сказанная, чтобы утешить несчастного, сильно его уязвила. Гордый и честолюбивый, хоть и неудачник по жизни, Корди почувствовал себя оскорбленным. Поступить на содержание к бывшей возлюбленной! Видимо, это и толкнуло калеку на самоубийство.
В части сыщики налили себе чаю, и Лыков спросил у Блажкова:
— Яков Николаевич, кто такой Меньшой Царь?
Тот отставил стакан:
— Откуда вы про него узнали?
Коллежский советник рассказал, что услышал от своей подруги. Ростовец был поражен:
— Вот как? А мне Корди ничего такого не говорил.
— Вы допрашивали его сразу после произошедшего с ним несчастья. Аркадий Георгиевич еще не отошел от шока, вот и не вспомнил, — пояснил Лыков и добавил: — Я хочу взять дознание себе.
— Берите, — тут же согласился коллежский регистратор. — Вы так и так собирались забрать какое-нибудь дело, вот пусть это и будет. А мы чем сможем, тем поможем. Могу прикрепить к вам в помощь того же Англиченкова.
— Спасибо. Мне понадобится человек из местных, знающий обстановку.
Вдруг Блажков заволновался:
— Только, Алексей Николаич, уговор: Петр ваш, но не на целый день. Никто его от текущих дел не освободит, сами понимаете. А у меня девять человек на два города! Это если считать с письмоводителем…
— Понимаю. Буду отвлекать его от прямых обязанностей по минимуму. А теперь ответьте на мой вопрос.
Яков Николаевич скривился:
— Их трое на нашу голову, и правят эти гады, почитай, во всем Ростове. И даже в округ заглядывают[11].
— Трое? Ишь наплодились. И что, все цари?
— Точно так. Фамилия у них подходящая — Царевы. Сами казаки, выходцы из станицы Гниловской, что ниже Ростова по реке. Большая станица — более шести тыщ народу в ней живет. Рыбу ловят, камень добывают, муку производят, короче, заняты делом. Даже в Москве гниловская рыба продается. Царевы — род старинный и некогда славный. В Крымскую войну их дед Георгиевский крест получил. А эти… Ни с того ни с сего уродились зверями. У нас издавна по престольным праздникам в Камышевахской балке идут кулачные бои Гниловской станицы против Темерника. Так вот, когда в круг выходили братья, никто драться с ними не хотел — изувечат. Меньшого Царя зовут Антип. Он самый молодой, но и самый злой. Уличные грабежи отдали ему. Шайка у Антипа человек до двадцати, есть гниловские казаки, но больше пришлых. Беглые тоже при нем обретаются, эти наподобие гвардии, для фартовых дел. Квартирует Меньшой Царь где-то в Богатяновке, точный адрес агентура давать боится.
— Ясно. Займусь им в первую очередь. А другие два?
— Средний Царь — имя ему Прохор — отвечает за квартирные кражи, а еще за экспроприации. Там и суммы крупнее, и отвага нужна. Ведь сейчас артельщиков с деньгами охраняют, можно и пулю словить. Ребята у Прошки теплые. Но иногда люди Антипа перебегают им дорогу. Давеча я вам рассказывал про налет на булочную Филиппова, помните? Это Меньшого Царя работа. Средний брательник, говорят, на него даже обиделся, что тот вторгся в его пределы.
— Среднего Царя оставлю на второе, — пригрозил питерец. — А главный кто?
— Главному кличка Самый Царь. И он действительно самодержец здешних притонов. Лет ему уже за сорок, кличут Григорием, и из трех братьев он умнее всех. Еще его называют ночным градоначальником Ростова. Сообразно уму, Самый Царь занимается только крупными делами. Вот стало известно, что на Владикавказской железной дороге куда-то пропало двести шестьдесят тысяч пудов нефти. Представляете? Убытку на семьдесят тысяч рублей. А каков замах! Надо украсть, спрятать, продать целые эшелоны! Это его рук дело, Григория. Он берет вагонами. Ей-богу, не преувеличиваю. На той неделе на станции Ростов-Товарная исчезли средь бела дня два вагона орешника. Тю-тю! Опять его работа.
— Зачем атаману орешник? — не понял питерец.
Ростовец прыснул и махнул рукой:
— Все забываю, что вы приезжий и говора нашего не знаете. Орешником тут называют мелко колотый антрацит.
— Чтобы воровать в таких масштабах, Цареву-старшему необходимо купить людей из высшего железнодорожного начальства. Без их согласия куда деть тысячи пудов нефти? И как спрятать вагоны угля?
— Вы правы, и он их, конечно, купил. В том и сила Самого Царя: не часы на улице срезает, а летает по верхам. Там сидят те же воры, только в больших чинах. До которых мне, к примеру, никогда не добраться.
— Ладно, эту дрянь оставляю на сладкое.
Блажков хихикнул и сказал с подковыркой:
— Смею думать, ваше высокоблагородие, что все цари останутся, где были. Вам тут месяц всего прокантоваться — не успеете.
— А давайте на них стодесятников натравим, — предложил коллежский советник.
— Это как?
— А так. Пауки в банке что делают? Истребляют друг дружку. Они все равно столкнутся, двум бандам тут тесно. А солдаты скоро покорят Нахичевань и пойдут походом на Ростов. Пусть воюют, нам меньше хлопот достанется.
— Ну вы загнули… — с сомнением покачал головой коллежский регистратор. — Эдак в книжках бывает, а в жизни нет. Как мы их столкнем?
Тут в коридоре послышался громкий топот, и в комнату ввалился рослый парень атлетического сложения, с веселым и лихим лицом.
