7. Лёд
Поздний вечер. Люди расходятся по домам, от души отпраздновав день первого урожая. Пустеет городской парк во Втором круге, тихо мерцают огоньки гирлянд в кронах деревьев и в переплетённых ветках кустов. На истоптанной траве — мусор, забытые детьми игрушки, обгоревшие палочки бенгальских свечей и фейерверков, яркие ленты серпантина. Полицейские патрулируют улицы, призывая к порядку любителей виски и вина, проверяют, не остался ли во Втором круге кто-нибудь, не имеющий сюда доступа в обычные дни.
Ники Каро подвозит до дома Кейко, и они долго сидят на заднем сиденье электромобиля, не в силах расстаться. За одним поцелуем следует другой, куда слаще предыдущего, попробуй тут остановись…
— Лё-о-о-од! — доносится из переулка истошный вопль.
Парочка вздрагивает, отпрянув друг от друга.
— Пойдём. Надо помочь, — Кейко поправляет на себе одежду, дёргает ручку на дверце машины.
— Ну что ж такое! Как ни приеду к тебе — обязательно эта дрянь. Без нас справятся, — Ники мягко тянет Кейко к себе.
— Нет. Пока все гуляли, могло много нарасти, до беды недалеко.
И вот уже оба бегут туда, откуда слышатся крики. Поворачивают за угол — и останавливаются, поражённые зрелищем.
Проход впереди перегорожен ледяной глыбой высотой в три этажа. Синие кристаллы щетинятся в разные стороны, неярко бликуют в тусклом свете единственного фонаря. В нескольких шагах от ледяной стены толпятся люди. Вслед за Ники и Кейко подбегают ещё трое, таща ёмкости с водой.
— Что встали? Заливаем! — кричит немолодой мужчина с вёдрами в обеих руках.
— Погоди, — отвечают ему из передних рядов. — Размоем низ — верх на нас обрушится. Зовите полицейских, тут водомёты нужны.
— Какие водомёты? Пока полиция подтянется, льда станет в два раза больше! — возражает рослый детина в брезентовом комбинезоне.
Он хватает одно из принесённых ведер с водой и выплёскивает на глыбу. Лёд шипит, раскидывая по сторонам острые брызги. Толпа шарахается прочь. Доминик закрывает собой взволнованную Кейко и шепчет:
— Иди домой, милая. Тут становится опасно.
— А ты? — спрашивает она, хватаясь за рукав его футболки.
— Я дождусь полицию. Интересно же, как с этим справятся.
Мерцающая в полутьме глыба начинает трещать. От места, куда попала вода, ползут вверх, увеличиваясь, прожилки. Медленно-медленно, словно во сне, от глыбы отделяется здоровенный кусок, унизанный блестящими многогранниками, и оползает вниз.
— Осторожно! — отчаянно кричит Кейко.
Острые кристаллы летят в толпу. Люди бегут прочь, кто-то падает, кричит, извиваясь в судорогах, и замирает, глядя в небо остановившимся взглядом. Доминик тащит Кейко за угол ближайшего дома. В проулке с грохотом рушится оставшаяся часть ледяной глыбы, взметая в воздух тысячи ядовитых кристаллов. Люди разбегаются — испуганные, беспомощные. В ушах звенит от отчаянных криков.
— Двигайся, — умоляет Ники девушку. — Не останавливайся, беги!
— Лё-о-од! — слышится справа впереди.
Доминик сворачивает на параллельную улицу, пальцы, сомкнутые на запястье Кейко, становятся скользкими. Больше всего он сейчас боится отпустить её руку.
— Ники, стой, — просит Кейко. — Не беги, пожалуйста!
Они останавливаются, тяжело дыша. Ники шарит взглядом по земле, ищет в пыли смертоносные синие кристаллы. Не находит, но не может отвести глаз от пыли под ногами. «Если я пропущу, и мы наступим…» В полутьме слабый отблеск ледяных граней мерещится всюду. «Оно везде. Оно тут, у нас под ногами, кругом…»
— Ники, посмотри на меня, — голос Кейко возвращает Ники к реальности. Она берёт его лицо в ладони, целует, ерошит коротко остриженные волосы. — Успокойся. Я с тобой.
— Страшно, Кей… Как тут можно жить? — из пересохшего горла вырывается сиплый шёпот.
— Мы не живём, а выживаем. Успокойся. Пока все были на празднике, лёд разросся. Тут так часто бывает.
Из подъезда выбегает полуодетая женщина с тазом воды, едва не налетает на девушку.
— Что стоите? Куда нести?
— Мадам, полицию бы… — робко отвечает Кейко.
— Дура косая, пока дозовёшься полицию, тут всё льдом порастёт! — рявкает женщина. И спешит со своей ношей туда, где слышны испуганные голоса людей.
Кейко обиженно закусывает губу, провожает её взглядом.
— Она права. Ники, поезжай домой. Я нужна там, — твёрдо говорит она. И прежде, чем Доминик успевает что-либо возразить, исчезает за углом.
— Завтра в десять утра! — доносится до молодого человека её звонкий голос.
Ники хочется догнать её, и он даже делает шаг… но на краю зрения мелькает под ногами что-то светлое, и парень испуганно шарахается в сторону. Сердце колотится, ноги отказываются повиноваться. Доминик прижимается спиной к стене, закрывает глаза.
«Как брат учил? Сосчитать до тридцати… и что потом? Я не могу туда, я не пойду… Но там же Кей, я её не брошу…»
Из подъезда высыпает целая компания с различными ёмкостями, в которых плещется вода. Доминик оказывается на их пути, и волей-неволей приходится следовать за ними. И лишь несколько минут спустя он понимает, что идёт не туда и вообще не ориентируется в переплетении узких переулков.
«Где я? Как теперь обратно-то? Чёртов Третий круг! Увезу отсюда Кей и не позволю возвращаться обратно никогда-никогда!»
Доминик мечется от перекрёстка к перекрёстку, натыкаясь на людей. Кто-то возвращается домой, кто-то спешит с вёдрами воды на крик: «Лёд!», кто-то вышел подработать.
— Эй, месье! Не желаете любви с лучшей девушкой в квартале? Месье, всего-то за пяток купонов. Не жмоться, красавец, сказочное удовольствие гарантировано!
— Смотри, куда ноги несут, сопляк!
— Месье желает девушку? Может, мальчика? За небольшую доплату могу предложить детишек…
Накатывает новая волна ужаса. Ночь обезличивает, прячет глубоко в карманы тёмных одеяний все знакомые здания и ориентиры. Всё труднее дышать, кружится голова. «Я заблудился», — думает Ники со странной смесью ужаса и эйфории. Действительно, смешно: столько раз бывать тут и в светлое, и в тёмное время суток — и с перепугу потеряться настолько, что вообще не понять, где находишься.
— Месье! — окликает Ники прохожего. — Месье, подскажите, где я нахожусь? Что это за линия, в какой стороне Второй круг?
Прохожий шарахается от Доминика, его сотрясает сильный кашель, от которого в воздухе разливается зловоние. Кажется, что человек гниёт заживо. Ники
