слушался.

Ему мерещилось лицо Марины. Почему он так ищет ее общества? Зачем ему женщина, которая столько раз предавала его?

«Она спасла тебя!» Лаборатория Доктора Менгеле, тот несчастный заключенный, почти без кожи, он стонал не переставая. Даже страшно представить, что он пережил.

Спасла… Обрекла на новые муки, не позволив Рябушеву расстрелять его. «Не расстрел! Хуже!» Конечно же, хуже. Его истерзанное тело – на месте того пленника. Спасла… Пожалуйста, пусть она придет, пусть прекратит эти мучения! Такая же, как мама. Заботливая. Она одна жалела его, когда все остальные отворачивались. Пусть Алексеева придет, пусть снова спасет его!

– Марина! Помоги мне! – последним отчаянным усилием выговорил Женя, прежде чем провалиться в черное, полное боли беспамятство.

И она услышала.

* * *

Марина проснулась от дурного сна. Она лежала в небольшой комнатке на чистых, посеревших от времени простынях. Затылок болел, под глазами набухли темные мешки, но женщина чувствовала себя гораздо лучше.

В углу сидела Светлана и в свете ночника читала книгу.

– Ну, как ты, подруга? Полегчало немного? Красота неземная ты у нас, морда белая, глаза красные, прелесть, – беззлобно съехидничала она, поднимая голову.

– Да уж будет тебе ерничать. Случилось и случилось, – отмахнулась Алексеева, присаживаясь на кровати. – Я долго спала?

– Случилось? Да этому мелкому негодяю за такие дела голову оторвать мало! Двое суток в отключке провалялась, Гена и Андрей переживали, – взвилась Света, подавая ей кружку с чаем.

– Они переживали не за меня, а за свои эксперименты, – устало заметила Марина, делая большой глоток. – Что с Женей?

– В карцере. Часовой говорит, он на людей бросался, а потом потерял сознание и до сих пор без чувств. Я удивлена, что он все еще жив.

– Потому что его хочет заполучить Доктор Менгеле. Какие-то распоряжения на этот счет были?

– Нет, никаких. Одевайся, пойдем к Рябушеву, побеседуем.

Пока Алексеева натягивала выцветшую от многих стирок военную форму, Светлана пристально наблюдала за ней, продолжая говорить:

– Вот скажи мне, подруга, чего тебе дался этот мальчишка? У тебя от него одни неприятности. Влюбилась ты, что ли?

Марина обернулась к ней и покрутила пальцем у виска.

– Совсем крыша съехала? – недовольно спросила она. – Мне сорок лет скоро, мальчишка меня вдвое младше. Какое, к чертовой матери, – влюбилась? Ты немного не вовремя затеяла задушевные разговоры.

– Ну так ответь, зачем тогда? Андрей подождет, у него своих дел хватает, – подначивала ее Света, накручивая на палец прядь волос.

Алексеева села на кровать, положила ногу на ногу и усмехнулась невесело:

– У меня таких женских разговоров лет пятнадцать не было, с тех пор как моя последняя подруга застрелилась, не выдержав жизни под землей. Впрочем, давай поговорим. Знаешь, сколько человек погибло по моей вине? Мне до сих пор снятся все, каждый из них. Во имя выживания я сделала столько гадостей, что если там, за чертой, есть ад, то мне там будет отведена самая раскаленная сковородка. Да и сейчас, ты себе не представляешь, чего мне стоило вывести ту группу образцов Геннадия на поверхность – подыхать от радиации. Переступить через все свое сострадание и милосердие, какое только осталось, а по ночам уговаривать себя, убеждать, что это – во имя великой цели и всего человечества. А когда я увидела Женю… Знаешь, меня перемкнуло, показалось – спасая его, я могу хоть немного искупить то, что я сделала. Он похож на меня в молодости – нелюбимый, несчастный парень, которому так хотелось похвалы и заботы, а получал он только тычки и упреки. Я много лет прожила так же. Как я мечтала, чтобы мне кто-нибудь помог тогда, когда столько раз приходилось делать тяжелый выбор, когда было так больно, что хотелось сдохнуть. У меня никого не было. А у Жени есть я. Это мое искупление. Мне нужно жить ради чего-нибудь. Ради себя – не выход, мне настолько опостылело мое существование, что я готова была приставить пистолет к виску, лишь бы все кончилось. А мальчишка придает моей жизни хоть какой-то смысл. Веришь, нет, мне легче вставать каждое утро и делать что-то, зная, что он есть. Это сентиментальность, если хочешь, жертва. И звучат мои оправдания, как дешевый пафос. Я сама не до конца понимаю, но его жизнь сейчас дороже моей, бесполезной.

– Но ты так легко подставила его! Обвинила в поджоге, а потом отдала полковнику!

– Нет! – слишком громко и нервно перебила ее Марина. – Он – один из лучших в нашем болотце, у Жени чувство справедливости обострено до предела. Он все время был у меня на виду, я могла просчитать каждый его шаг и уберечь!

– Ты так легко принесла в жертву столько жителей бункера, ты знала, что будет с теми, кто не подчинится Андрею. Но пожалела одного мальчишку!

– Всех не спасти! Ради выживания сильнейших кто-то должен пасть жертвой. Ты думаешь, я не жертва? А ты? Мы – заложницы, и не лучше ли катать тачки с землей и слепо выполнять приказы, чем жить так, как жила я! – в голосе Алексеевой проскальзывали истерические нотки, она поминутно срывалась на крик. – А ты? Тебе лучше жилось? Во имя той же самой цели ты ложилась в постель к Егору, против своей воли, столько лет!

– Перестань! – воскликнула Светлана, вскакивая с кресла. И добавила тише: – Прости меня. Зря я начала этот разговор. Нам нужно идти.

– Не обижайся, – устало попросила Марина, застегивая пуговицы на рубашке. – Война началась двадцать лет назад и до сих пор не кончилась. Для кого-то это битва за выживание, кто-то борется с обстоятельствами, а для каждой из нас это сражение с самой собой. Идем.

Их прервал стук в дверь. На пороге показался часовой.

– Марина Александровна, ваш заключенный пришел в сознание, просит врача, говорит, что ему очень плохо. Андрей Сергеевич и Геннадий Львович уже в курсе и ожидают вас возле карцера, – доложил он.

Женщина сделала пару шагов и пошатнулась от слабости. Света подхватила ее под локоть.

– Может, тебе не стоит сейчас туда идти? – мягко предложила она.

– Ему плохо. Рябушев отдаст его Доктору Менгеле, если я сейчас не вмешаюсь.

– Может, это выход? Гена, по крайней мере, завершит его мучения, хоть и не быстро. Андрей все равно не позволит мальчишке остаться на свободе после того, как паршивец едва не придушил его и тебя. Ты хочешь, чтобы он гнил в камере, пока не умрет сам? – тихо спросила Света, и Марина передернулась от ее правоты.

– Нет. Так нельзя. Только не Доктору Менгеле. Как угодно, только не ему, – Алексеева сбросила руку подруги и торопливо зашагала по коридору. Мысли о страданиях юноши придали ей сил. Спасти любой ценой. Думать – потом. Сейчас – спасти.

В коридоре перед дверью одной из камер стояли двое часовых с автоматами наизготовку, полковник и

Вы читаете Нас больше нет
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату