Вряд ли Оливер Сакс догадывался о причинах своей болезненной любви к матери, ведь, похоже, она нашла способ незаметно пичкать его приворотным, которое невозможно диагностировать. Вероятно, именно этим объяснялись изменения рецептуры.
Первые шесть лет дозировка повышалась плавно, но в один из моментов в датах наметился большой перерыв – в несколько месяцев. Кажется генерал куда-то уезжал, а по приезду закатил первую ссору. Мне тогда было пять, но я хорошо запомнил, как в тот день он ее ударил. Первый и единственный раз.
Отражение этих событий нашлось в дневнике – увеличением дозы почти вдвое. Мать явно не брезговала методами для удержания мужчины в узде.
Продолжая наблюдать по датам за тем, что она творила, я наконец-то понимал, что привело страну к войне много лет назад. Безумная тяга генерала к власти не причина, а всего лишь следствие. Побочное действие его “одержимости” – та самая агрессия и желание стать в глазах матери лучшим.
Сакс создал из своей жены культ. Все стены в доме были увешаны ее портретами, и даже после смерти… он не мог ее забыть…
– Черт! – я откинулся на спинку стула, на котором сидел, и сжал виски ладонями. – Зачем ты это сделала, мама? Неужели так сильно хотелось красивой жизни?
Самое гнусное, что ответ я тоже знал. Он всегда был под носом, в ее бесконечно грустных глазах, которыми она смотрела на мир, будучи живой, и позже – с портретов гостиной. Это все было ради меня. Для моей лучшей жизни.
Мать просто нашла мужчину, за чей счёт решила обеспечить мне эту самую “лучшую жизнь”. Карьеру, образование, деньги. Выбрала самого сильного и могущественного, до которого смогла дотянуться. Военного без семьи и своих детей.
Циничный расчет и ничего кроме.
Сакс ведь вначале действительно принял меня, как родного сына. Я помнил, как он учил меня запускать воздушных змеев, складывать бумажные корабли. Мне было тогда три или четыре, и Оливер казался вполне нормальным, это после его накрыло безумием…
Не сам он стал чудовищем, к этому приложила руку Каролина..
Как бы я хотел сейчас заглянуть в прошлое и попросить ее этого не делать.
– А ведь это он убил тебя, мама! – шептал я, второй раз скользя взглядом по строкам в книге. – Явился в Квартал и придушил в припадке ревности. Завел следствие в тупик и грыз себя за это до конца жизни, медленно сходя с ума. Ломал меня, пытаясь сделать сильнее из памяти к тебе и одновременно, ненавидя…
Где-то за стенами взревела толпа, но даже это не вырвало меня до конца из собственных мыслей.
– Я ведь всего лишь хотел восстановить все то, что разрушил он… а выходит, это сделала ты.
Рука сама потянулась захлопнуть фолианты. Я отнес книги к стеллажу, но прежде чем поставить обратно на полку, замер.
Или лучше уничтожить?!
Вряд ли моя мать имела спецпропуск, читая их, скорее так же как и я проникала сюда, тайком отпирая дверь. Значит, кто-нибудь вполне может повторить этот подвиг.
Впервые я пожалел, что не курю и не ношу с собой зажигалок. Я даже не представлял, где взять огонь в библиотеке посреди ночи…
Самым безумным было выйти наружу и попросить у кого-нибудь в толпе! Это попахивало идиотизмом и самоубийством одновременно. И сейчас я мог только поражаться, почему меня больше волнует, где взять спички, а не то, что вся жизнь пошла под откос.
У входа раздались торопливые шаги.
Я вздрогнул и обернулся.
На пороге стояла моя личная, невозможная здесь галлюцинация.
Запыхавшаяся Лорейн в намокшей от снега распахнутой шубе и перекошенной от бега красной юбке.
– Я нашла тебя, – выдохнула она… – Как же я рада.
* * */Лорейн/
Могла ли я утром представить, что уже сегодняшним вечером окажусь в этой библиотеке, стоящей напротив Деймона Сакса, и буду радоваться тому, что с ним все в порядке. Разумеется, нет.
Потому что еще за завтраком ничего не предвещало таких стремительно развивающихся событий.
Весть о беспорядках в городе застигла меня и Сильвию, когда мы допивали кофе. Артура к этому часу в доме уже не было, но когда в столовую вбежала кухарка, пришедшая с рынка, и обеспокоенно затараторила о революции, в первую минуту я ей не поверила. Слишком сбивчивым был рассказ взволнованной женщины. Я отправила ее на кухню и попросила успокоиться, заверив, что власти во всем обязательно разберутся.
Но когда через пару часов вернулся Франц – нервный, дерганный, со сбитыми кулаками и синяком на скуле, я поняла что дело, действительно, дрянь.
Не обращая внимания на Сильвию, он потащил меня за руку в спальню и приказал собирать вещи, настаивая, что мне необходимо срочно покинуть город.
– Я никуда не поеду. Что за ерунда?
– Ло, – Арт тряханул меня за плечи. – Посмотри на меня. Видишь синяки? Мы пытались прорваться к Бюро, но оно окружено со всех сторон. Сакс внутри! Пока что военные сдерживают митингующих, но пройдет время и толпа ворвется внутрь. Как думаешь, через сколько, после того как разберутся с ним, люди вспомнят о бывшей невесте канцлера?
Наверное, он ожидал что я испугаюсь за себя. Начну тотчас же закидывать барахло в чемоданы, но вместо этого я стояла, как вкопанная, и сердце сжималось от страха за Сакса.
– Он ведь разберется? – уверила я Франца. – Власть на его стороне.
– Чушь! – выплюнул Арт. – Считай, его уже свергли. Сегодня ночью умерла Сильвер, и уже сейчас Совет в неполном составе едет за город к Крастору Тамми на экстренное заседание. Так что собирайся!
– А как же Лиза? – я выпуталась из его рук и, выдержав долгий пристальный взгляд, добавила. – Мы ведь должны продолжать ее поиски!
– Лиза – моя проблема! Поверь, я сделаю все ради этой женщины и нашего с ней ребенка. Но я не смогу искать ее, и одновременно бояться за тебя, только потому что ты решила остаться здесь, в опасности. Уезжай. Так спокойнее и проще!
На мгновение я замерла, переваривая смысл, чувствуя, что Франц прав, но вот почему в душе все противится такому исходу. Я приготовилась наступить на горло здравому смыслу и отказаться, но мою не успевшую начаться реплику перебили.
– Любишь? Лизу? – Сильвия стояла на пороге, держась за дверной косяк, смотря на брата одновременно злыми и полными слез глазами. – Что за Лиза? Какой еще ребенок?
Ее голос сорвался, а я прокляла себя за невнимательность и за незапертую дверь. Оставалось только гадать, как много из нашего разговора услышала дочь Тамми.
– Сильвия, ты все не так поняла, – я примирительно выставила вперед руки и произнесла самую идиотскую и
