– Я! Дорогая, если бы ты знала, как я рад!
– Я тоже!
– И я!
– И я!
На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только звуками поцелуев. Но целуясь с мужем, Мариша все же краешком своего угасающего сознания зацепилась за мысль. Как же так? Почему Смайл вернулся раньше времени? Ведь его экспедиция не закончена!
И Мариша решительно высвободилась из объятий мужа.
– А чего ты примчался, хотела бы я знать? Ведь твоя экспедиция должна была длиться еще недели две?
– А я плюнул на нее!
– Как? Как плюнул?
– А вот так. Решил, что ничто на свете не стоит разлуки с тобой.
– С чего бы это вдруг?
– Но ты же меня позвала.
– Я? Я – нет. В смысле, я ужасно рада, но я тебя не звала. Тут какая-то ошибка.
– Никакой ошибки!
И Смайл нежно отвел крутой завиток со лба любимой.
– Ты сказала, что мы будем делать бэбика.
– И что?
– И я тут.
– Вот так просто?
– Да, – кивнул Смайл, став неожиданно серьезным. – Знаешь, там на Арарате в самом деле какое-то уникальное место. Я даже готов поверить, что обломки библейского ковчега в самом деле где-то там и есть.
– Ты это серьезно?
– Ну да, во всяком случае у меня в голове случилось просветление. Вот ты мне позвонила, спросила, когда же мы заведем ребенка, и я вдруг подумал: да, пора.
– Что пора?
– Пора остепениться. Осесть дома.
– Ты? Дома? – не поверила ему Мариша. – Да ты же умрешь от скуки!
– Нет, любимая. Время моих скитаний, похоже, подошло к концу. Я изъездил весь мир. И он больше не может мне дать ничего такого, чего не было бы у тебя, любимая.
От слов мужа у Мариши сладко заныло сердце. В эту минуту она была счастливейшей женщиной на свете. Ее мужчина признал, что она одна стоит всего мира. Да еще какой мужчина! В устах Смайла эти слова звучали в десять раз более веско, чем у какого-нибудь клерка, который в своей жизни в лучшем случае только и видел что пару-тройку тропических курортов. Ну может, еще разок смотался покататься на лыжах в Альпы.
А вот Смайл знал, от чего отказывается. И тем не менее он собирался это сделать без малейшего колебания. Только ради нее, ради Мариши.
– Милый! Любимый! Дорогой!
И Мариша жарко обвила руками шею мужа.
– Слушай, а давай начнем делать ребенка прямо сейчас? – лукаво шепнула она ему.
Смайл закивал. И с таким энтузиазмом приступил к делу, что до следующего утра Марише стало решительно не до их расследования.
Однако это была бы все-таки не совсем она, если бы не посвятила вернувшегося мужа во все детали новой истории.
– Вижу, что я приехал вовремя, – кивнул Смайл, когда под утро Мариша закончила излагать ему все подробности этого дела. – Лично мне все ясно. А теперь поехали к этому сыщику!
– К Крошеву?
– Да.
– Но еще очень рано. Вряд ли он на работе.
– Помнится, ты говорила, что вы были у него дома?
– Да, были. Ну и что?
– Вот и съездим к нему домой. Адрес ты помнишь?
– Вряд ли он будет нам рад.
– А мне плевать. Когда моя беременная жена хочет чего-то, то я должен ей это немедленно предоставить.
Мариша хихикнула:
– Так уж сразу и беременная! Скажешь тоже!
– Стопроцентная гарантия. Родишь ровно через девять месяцев, – спокойно возразил Смайл. – День в день. Можем даже сделать отметку для памяти на календаре.
И Смайл подошел к висящему на стене календарю, обведя вчерашний день в жирный красный кружок.
– Через девять месяцев подсчитаешь, – подмигнул он Марише и пошел одеваться. – И увидишь, что я был прав!
– Ну да! Скажешь тоже!
– Через девять месяцев, – многозначительно повторил Смайл.
Пока он собирался, Мариша размышляла, под каким же все-таки предлогом приехать к Крошеву. И как сделать, чтобы он не послал их подальше с порога. И наконец она сообразила. Подняла трубку и набрала номер Полины.
– Ты звонишь мне в такую рань, чтобы предложить сущее безобразие? Я только вчера с похорон Светиного отца.
– Помню.
– И все равно настаиваешь? Поезжай сама.
– Нет. Только с тобой.
– Честное слово, мне неловко.
– Опять за свои великосветские замашки! Брось. Тебе они не идут! У тебя совсем другой стиль.
– При чем тут это? Существуют простые нормы приличия.
– Когда две наших подруги похищены, тут уж не до приличий! – возмутилась Мариша. – Не знаю, как ты, а я сегодня ночью глаз не сомкнула.
Вошедший в это время в спальню Смайл понимающе хохотнул. Но Полина, ничего не знающая о бурно проведенной Маришей ночи, ничего не поняла и наконец устыдилась своего упрямства.
– В самом деле, – сказала она. – Надо поехать и разузнать, что известно об их судьбе. Моя мама права, я – эгоистка. Ужасная эгоистка. А нельзя быть такой самовлюбленной. Все хорошо в меру.
Крошев был дома. Так же, как и его мама. И если сам Крошев, уплетающий за столом овсянку на молоке, отнесся к раннему визиту с пониманием, то его мама разгневалась не на шутку. Впрочем, едва увидев на заднем плане стыдливо прячущуюся Полину и узнав, что та является ближайшей подругой Светочки, мама мигом отошла.
– Ни слова моей маме о том, что Света пропала! – успел прошептать Крошев друзьям, пока его мама радостно восклицала:
– Девочка! Полиночка! Проходи, дорогая! Как там поживает моя любимая Светочка? Будешь молоко с бутербродом?
– Если можно, то лучше чаю, – пролепетала Полина, которая выглядела сегодня еще бледней обычного.
И доверчиво наклонившись к Марише, Полина едва слышно прошептала:
– Мне так плохо. Если бы ты знала! Кажется, вчера на кладбище я простудилась и заболела.
– И какие симптомы? Голова болит?
– Да, голова болит ужасно. И перед глазами все кружится.
