Проснулся от запаха Наташкиных сырников и ласкового поглаживания по опять отросшей шевелюре.
– Мм… Нат, еще полчасика…
И почти тут же резво подскочил.
Наташка, вернее, Гавриленкова Наталья Сергеевна, после родов приобрела чуть излишнюю, хотя пока еще приятную для мужского глаза округлость и гладкость и немного разнилась с сохранившимся в моей памяти образом, но была по-прежнему хороша. Зато эти мелкие отличия моментально убедили меня, что это не сон и не бред, а моя подруга собственной персоной. В Питере. У меня. В спальне. Интересно!
– Что ты здесь делаешь? – Ничего умнее у меня не родилось.
– Вставай, ты уже, говорят, вторые сутки дрыхнешь. Борис почти поправился. Ли и Ван шустрят по дому, – выдала Наталья ответы на незаданные вопросы. – Они меня впустили. Ван таким колобком стал! – улыбнулась она.
На ее улыбку так и тянуло улыбнуться в ответ. Вот только между мной сегодняшним и мной трехгодичной давности лежала широченная пропасть.
– Что. Ты. Здесь. Делаешь?! – чеканя слова, переспросил я.
– Объясню. Я обязательно все объясню. Ты только встань и позавтракай сначала. – Улыбка стала очень грустной, а сама вдова испарилась из комнаты.
Пришлось вставать и ковылять вниз.
Мои домочадцы выглядели смешно. Ван, исправно кормивший все эти годы нашу ораву и растолстевший до размеров среднего Карабаса-Барабаса, напоминал пятнистый шарик. Ли, которому никакая еда не шла впрок, тоже щеголял окраской ягуара-мутанта. Борис пока еще отлеживался у себя в комнате, тяжелее всех перенеся детскую вроде бы болезнь.
– Какое сегодня число? – усаживаясь за стол, спросил я.
– Восьмое июля, – ответила мне Наталья, устраиваясь напротив.
– Ни… себе!
– А ругаться нехорошо! – отчитал меня вошедший в столовую мальчик-дылда, в котором с трудом узнал сына Гавриленкова от первого брака.
– Саня! Не лезь к его светлости, дай ему спокойно поесть! – быстренько заткнула его Наталья. – И садись сам уже! Приятного аппетита!
Сожрав все, до чего дотягивались руки, я завистливо начал коситься на тарелки сотрапезников, вынуждая их энергичнее работать челюстями. Организм после почти недельной голодовки требовал еще еды. Сердобольная Наташка уже хотела было поделиться со мной своей порцией, но я сумел отказаться, еще не хватало заворот кишок словить для полного счастья. Источник источником, но и он не всесилен.
После завтрака снова начало клонить в сон, но сперва требовалось разобраться с гостями. Устроился в кабинете, дожидаясь, пока подруга покормит еще и мелкого. В первый момент, увидев малыша, оторопел: не всегда можно сказать, на кого ребенок похож, но этому отчество «Григорьевич» явно подошло бы гораздо больше записанного в его метрике «Иванович». Ну да бог его матери судья! Иван Иванович уж точно не был слепым, а раз его этот факт не волновал, то почему должен волновать меня?
– Извини, что так нагрянула, – сказала Наталья, присев на уголок дивана. – Я не знала, что ты болеешь. Одаренные разве болеют?
– Болеют. Редко, но болеют. Источник не панацея. И вы все теперь рискуете заразиться.
– Ветрянкой? Нет, мы уже переболели ею. – Она немного поерзала, прежде чем перейти к делу. – Егор, мне нужна помощь.
– Выкладывай. – Я вздохнул, отгоняя мысль о подушке.
– Я немного объясню сначала… – издалека начала Наталья. – Помнишь, ты тогда в сердцах упрекнул, что мне только курятник побольше нужен был? С позолоченными насестами, – усмехнулась она моему давнему высказыванию. Надо же, запомнила! А я уже и забыл, что тогда в запале ей наговорил. – Так и есть! И когда он у меня появился… Ты пошел дальше, а я струсила. Испугалась все потерять. Да и о дворцах я не мечтала. Нет, вру, мечтала, но как-то так, несерьезно. Иван Иванович… Ваня… я ведь не любила его, когда замуж выходила, сам знаешь, кто на душе был… – Слова ей давались тяжело – горло перехватывало, пришлось встать и налить воды.
Попив, Наталья немного успокоилась и смогла продолжить:
– Жили мы хорошо, тут ничего не скажешь. Иван разве что на руках меня не носил. Я даже сына в его честь назвала, чтобы еще один Иван Иванович был! Он так радовался… – И все-таки она разрыдалась.
Сел рядом, обнял. Сколько раз себе это представлял, сколько фантазировал, а тут понял, что утешаю эту женщину как всего лишь знакомую. Хорошую, близкую и даже дорогую, но все, что я к ней испытывал, осталось в прошлом.
– Гавриленков знал? – решился я уточнить.
– С самого начала. – Наталья сразу поняла, о чем вопрос. – У него не могло быть детей, он сам мне признался.
– Подожди, а Саша?..
– Приемный. Они с женой его усыновили, это его первой супруги какой-то дальний родственник сиротой остался.
– Не знал…
– Никто не знал, кроме родни его жены! – с ненавистью воскликнула она, моментально перестав плакать. Ого! Похоже, там те еще драмы без меня разворачивались! – Когда мальчик осиротел – никто его себе брать не хотел! Иван рассказывал, что и сами они тогда не в достатке жили, богатеть он позже начал, но пожалел Санечку, не бросил! Даже когда жена его умерла, как родного воспитывал!
– Я помню. И ни разу мысли не возникло, что он не родной, от тебя сегодня первый раз услышал. Гавриленков его любил, это видно было.
– Ванечку он тоже любил. Мы… – опять полились слезы, – мы правда нормально жили! Ссорились, конечно, всякое бывало… и Саня меня не сразу принял, потом только оттаял, когда Ваня-маленький появился. Потом у него переходный возраст начался, знаешь же, наверно, какие дети в это время бывают. Это ты у меня золотым был. – Она так крепко прижала мою голову, что пришлось даже воспротивиться.
– Наташ, все это хорошо, точнее, ничего хорошего… блин, ты поняла! – вырвался я из ее объятий. – Я соболезную твоему горю! Гавриленкову, как бы я на него в свое время ни злился, смерти я не желал. Тебе такой беды – тоже. Но я так и не понял, почему ты здесь, а не в Москве вступаешь в наследство.
– Извини, долгое вступление, сейчас доберусь. Я просто хотела, чтоб ты понял, это важно! Я… я не любила Ивана, но меня все устраивало. Мне с ним было надежно. Это был самый лучший для меня курятник! Идеал курятника! – с горькой экспрессией произнесла Наталья.
– Мне жаль.
– Меня обвиняют в его смерти. – Заявление прозвучало как гром посреди ясного неба.
– Его же убили при ограблении! Там же все прозрачно было! Мне Рус докладывал!
– Рус докладывал… – саркастически передразнила меня подруга. – Высоко ты поднялся!
– Извини, ты, конечно, Руслана не можешь знать, он уже здесь на меня стал работать. Он приглядывал за тобой немного. Не только за тобой, за всей вашей семьей. Не сам, конечно… – с чего-то стал я неловко оправдываться.
– Недоглядел, значит! – припечатала она. –
