Брэм, не сводя глаз с Руби, надел ей кольцо на средний палец правой руки и произнес что-то на арабском. Затем он перевел свои слова на английский:
– Руби аль-Дэнс, ты оказала мне великую честь, согласившись стать моей женой, и я дарю тебе это кольцо в знак того, что мы соединены навечно.
«Навечно» – это слово эхом отдалось в голове Руби.
Она взглянула на кольцо, затем – на Брэма, но не успела ничего сказать, потому что вперед выступила принцесса Виолетта и протянула ей простенькое обручальное колечко из серебра.
Похоже, Брэм этого не ожидал. Он крепко стиснул пальцы Руби. Но ей не оставалось ничего другого, как взять у принцессы кольцо и надеть его на правую руку своего жениха.
Сделав это, Руби вскинула на него глаза.
– Ибрагим бин Тарик аль-Ансари, ты оказал мне великую честь, взяв меня в жены. Носи это кольцо в знак того, что мы соединены навечно.
«И это не ложь, – мелькнуло у Руби в голове. – Нас навсегда повенчала наша тайна».
Все радостно захлопали, и тут Виолетта, улыбаясь во весь рот, заявила:
– Ты женился на англичанке, Брэм. А у нас в Англии принято жениху целовать невесту.
Глава 5
Брэм ощутил, как вздрогнула рука Руби. Ему поцеловать невесту? Почему бы нет? Ведь это всего лишь формальность. Они, словно актеры, разыгрывают пьесу, которую сами сочинили. И если зрители настаивают на поцелуе новобрачных, это лишь доказывает, что они поверили в происходящее на сцене.
Все, что от него сейчас требуется, – лишь краткий поцелуй. Но рука Брэма сама потянулась к щеке Руби, нежно обхватила ее, словно защищая. Он ощутил теплое дыхание, когда темно-красные, словно рубин, губы разомкнулись и затрепетали под его губами – нежные, сладкие.
А может, это дрогнули его губы, потому что не такого поцелуя Брэм ожидал. В этот момент в мозгу вихрем пронеслись воспоминания: вот силуэт Руби на фоне заходящего солнца, а вот она спотыкается на ступенях, Брэм подхватывает ее, и их тела соприкасаются, почти сливаются воедино. Внезапно его охватила жажда обладания этой женщиной, и Брэм почувствовал себя настоящим женихом, готовым сражаться за свою невесту, а после овладеть ею.
От этих мыслей его поцелуй стал настойчивее. Отрезвила Брэма только вспышка фотоаппарата и аплодисменты присутствующих. Он поднял голову и посмотрел на Руби. Ее серо-синие глаза казались сейчас почти черными, щеки пылали, чуть припухшие губы приоткрылись.
– Официальные фотографии – для твоего отца и для семейного альбома. Но этот снимок с поцелуем – для вас, – ухмыльнулась Виолетта, нажимая какие-то кнопки на своем мобильнике.
Затем Файяд обнял Брэма и пожал ему руку, а принцесса и Лейла расцеловали Руби.
– Такая жалость, что мы не сможем поднять сегодня за ужином тост в вашу честь, – посетовала Виолетта. – Но Файяд сказал, что вы хотите сохранить все в тайне, пока не расскажете о своей свадьбе отцу Брэма.
– Отпразднуем как следует, когда вы вернетесь, – добавил Файяд. – Или вы останетесь в Умм-аль-Басре?
– Если все пойдет хорошо, я планирую погостить там, но мой дом – это моя цитадель.
Виолетта многозначительно кашлянула, и Брэм, оглянувшись на Руби, исправился:
– Наш дом. – Он взял ее за руку и легонько пожал. – Дай мне немного времени, хабибати, для меня все это еще слишком ново.
– Разумеется, – тихо выдохнула Руби.
Он назвал ее на своем родном языке «любимая». Но это потому, что Брэму так хотелось дать ей знать, что она – удивительная, сказать ей…
Нет, ничего он ей не скажет, потому что их свадьба – всего лишь сделка. Руби получит зарплату за полгода, а ее адвокат – крупную сумму, а в случае развода – постоянное денежное содержание, достойное жены шейха, – это условие вписал в контракт Файяд. Здесь, на Востоке, брачные договоры вошли в обычай куда раньше, чем в Калифорнии.
Виолетта повлекла новобрачных во двор, к лимузину.
– Простите, что так быстро покидаю вас, но мне еще нужно успеть кое-что подготовить к сегодняшнему банкету, – принесла принцесса формальное извинение, но по ее широкой ухмылке было ясно: она считает, что Брэму и Руби не терпится вернуться в свои покои и остаться наедине.
Вместо этого, едва автомобиль тронулся с места, они отсели друг от друга на расстояние вытянутой руки. У Брэма не шел из головы их поцелуй. Пусть они лишь изображают молодоженов, но шейх сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, какой нежной, словно шелк, была щека Руби под его ладонью и какими жаркими – ее губы. А если бы это не было притворством, каковы были бы ощущения?
Руби негромко кашлянула.
– Хаб… – Она попыталась вспомнить, как же звучало то непонятное ей арабское слово.
– Хабибати, – произнес Брэм. – А женщина, обращаясь к мужчине, говорит «хабиби».
– Только когда знает, что это означает. Я не встречала этого слова в кратком курсе «Арабский для начинающих».
– Это переводится как «моя любимая».
– О!
Руби нервно сглотнула, отчего дрогнуло сверкающее колье на ее шее.
– Нам полагается нежничать друг с другом – мы ведь новобрачные.
Не отрывая взгляда от затылка водителя, она предложила:
– Наверное, ты должен научить меня нескольким подобным фразам. – Она запнулась и добавила: – Мне следует их знать.
Уже почти теряя над собой контроль, Брэм отрезал:
– Мы не на Западе. У нас тут любовные отношения предпочитают беречь от посторонних глаз.
Руби промолчала в ответ. Возможно, она поняла, что такой резкий ответ Брэма – всего лишь реакция на то, что ему неожиданно пришлось поцеловать невесту, к чему он был не готов.
Да, Брэму всегда предоставляли больше свободы, чем его брату: потакали в его желаниях, разрешали заниматься любимыми видами спорта, потому что рано или поздно ему предстояло взойти на трон и взять на себя ответственность за свою страну и свой народ, ставить их интересы выше собственных. Но при этом Брэм всегда понимал, что его брак должен стать драгоценным союзом чести, заключенным между мужчиной и женщиной. Ему и его супруге предстоит думать в первую очередь о благе своей семьи и государства.
Однако терзавшее его сейчас древнее как мир желание не имело ничего общего с мимолетным романом с горничной из альпийского шале или начинающей лыжницей на горном курорте. Это… Это…
Это всего лишь сделка.
Остальное время в пути оба молчали. Когда машина остановилась, Брэм вышел, вдохнул прохладный вечерний воздух и подал руку спутнице.
Та вложила в нее свою ладонь с неохотой – он почувствовал это. Похоже, не только Брэма тот поцелуй лишил самообладания. Впрочем, Руби не смогла бы вышагивать на своих высоких каблуках и в длинном платье без риска оступиться, а потому она приняла помощь. Понимая, что нельзя прерывать свой спектакль ни на минуту – ведь за каждым их шагом могут следить, –
