Ладонь скользнула по лицу, будто лаская. И я увидела небо.
Оно обрело насыщенный темно-синий цвет, бисерные звезды рассыпались по небесному бархату, и прямо над головой, зацепившись за дворцовый шпиль, висел двурогий серп. От него отходило полупрозрачное свечение, точно в небе зажгли серебристый прожектор, и в этом белесом свете тонули королевские сады и фонтаны.
– Не глядите вниз, – прошептал Дитер, придерживая меня за талию. – Может закружиться голова.
Я все-таки не послушалась и глянула. Серебряный свет хлынул потоком, расплескался о мостовую, разлетелся брызгами фонтанов, выбелил свернувшуюся змею лабиринта, я ахнула и вцепилась в китель мужа.
– Давайте присядем, пичужка, – успокаивающе сказал он. – Вот тут.
Дитер сбросил китель, оставшись в белой рубашке, постелил его прямо на крыше и сел первым, увлекая меня за собой. Я плюхнулась рядом, с удовольствием вытянув гудящие после танцев ноги.
– Смотрите, – сказал Дитер, указывая в небо. – Видите эту извилистую белую полосу?
– Похожую на Млечный Путь? – уточнила я, запрокидывая лицо.
– Да, белую, как молоко, – согласился генерал. – Моя матушка говорила, что это и есть Небесный Дракон, создавший землю и весь род людской. У него тысяча глаз, поэтому Небесный Дракон видит все, что происходит внизу, все хорошее и дурное. Иногда он отмечает избранных, но дары Небесного Дракона не всегда приносят счастье. – Дитер мельком пригладил седую прядку и вздохнул. – А вон там, – он переместил руку правее, – распускается Звездная Роза. Это за ней движется Небесный Дракон, его влечет запах и красота розы, но она каждый раз ускользает, как только дракон приблизится к ее лепесткам.
– И они никогда не встретятся? – спросила я, разглядывая влекущую бриллиантовую россыпь.
– Возможно, когда-нибудь, – ответил генерал. – Ведь чудеса случаются.
Внизу грохнуло. Я вздрогнула и инстинктивно приникла к Дитеру.
Небесный бархат вспыхнул и озарился огнем, золотые и алые звезды полыхнули в полнеба, а потом потоком искр осыпались вниз. Снизу донеслись восторженные возгласы и свист. Бахнуло снова и косым штрихом перечеркнуло Небесного Дракона, оставив на его бледном теле рваную рану. Один за другим загорались огни, сад и крыши озарялись разноцветными сполохами. Вот новый залп – и прямо над головой из бутона начала распускаться гигантская алая роза. На ее лепестках дрожали капли росы, стекали вниз и таяли во тьме. С новыми залпами вокруг нее запорхали ярко-голубые и белые бабочки, одна из них порхнула прямо надо мной, волоча следом раздвоенный огненный хвост, я ахнула и уцепилась за Дитера. Он приобнял меня за плечи и подтянул к себе.
– Что вы, пичужка! Испугались?
– Вовсе нет, – с восторгом ответила я, провожая взглядом стайку бабочек, постепенно тающих в ночи. – Красиво, Дитер.
– Красиво, – с улыбкой кивнул он, даже не взглянув на салют.
Его ладонь лежала на моем плече, пальцы ласкали ненавязчиво, нежно, в очках переливались отражения огней.
– Но вы смотрите не на салют, а на меня, – возразила я. – Может, вам мешают очки?
– Нет, я василиск и отлично вижу ночью, как днем.
– И что же видите сейчас? – Я заглянула в его лицо, теперь спокойное и открытое, озаренное легкой улыбкой.
Суровые морщинки разгладились, грудь ровно вздымалась, и мне захотелось прижаться к нему, спрятаться от всех бед этого мира.
– Небесную розу, которая наконец спустилась на землю, чтобы дождаться своего дракона, – ответил Дитер и обвел пальцем мой подбородок.
– А что случится, когда они встретятся? – прошептала я и поймала его руку. Сердце застучало часто-часто. – Дракон не обидит розу?
– Никогда, – хрипло ответил Дитер. – Ведь он ждал этого всю свою жизнь.
Его щека оказалась возле моей, а губы – возле моих губ. Я ощутила его дыхание, услышала, как колотится сердце. Ветер трепал наши волосы, сплетал мои рыжие локоны с его черными, натягивал на его груди тонкий шелк рубашки, щекотал мне шею, и, прикрыв глаза, я подалась вперед. Наши губы соприкоснулись.
В этом поцелуе были весенняя свежесть и привкус вина, он тянулся, как карамельная патока, неспешно, долго. Дитер пил мое дыхание, его ладонь гладила плечи, лаская обнаженную кожу, пальцы обводили ключицы, и каждый раз, когда он задевал кулон, тот отзывался приятным покалыванием, от которого по телу пробегали электрические импульсы.
Я не сдержала стона, когда Дитер подхватил языком мочку уха и прошептал:
– А ведь я выиграл пари, пичужка, не так ли?
– Нет, – выдохнула я, пряча улыбку. – Не надейтесь.
– А как же поцелуй? – В голосе Дитера слышалась легкая хрипотца, от которой по коже рассыпались мурашки.
– Не считается, – упрямо ответила я, дрожа от удовольствия и подставляя шею под его жаркие губы. – К тому же вы сами поцеловали меня.
– Неужели? А если я сделаю так?
Я со стоном откинула голову, позволяя Дитеру ласкать языком шею, и сама гладила его по груди и плечам, с восторгом ощущая, как перекатываются тугие мускулы.
– Признайтесь… Мэрион, – срываясь на хрип, прошептал генерал в мои горящие от поцелуев губы. – Вы ведь хотите?..
– Что? – проговорила я, распахивая глаза.
В очках генерала искрилось золото, закручивалось в спираль, и невинное тело Мэрион трепетало под взглядом василиска. Он мог бы сломать меня, как едва распускающийся бутон. Такой сильный, опасный и… нежный.
– Хотите стать… моей? – донесся влекущий голос генерала. – Сегодня… сейчас… навсегда?
Я зажмурилась, но перед глазами все еще кружился огненный водоворот. Это был чистый восторг и страсть. Так чувствуешь себя на краю обрыва, когда ветер подталкивает в спину и до падения только шаг.
– Да, – выдохнула я, и мой ответ потонул в грохоте салюта.
В очках Дитера расцвел огненный дракон. Он вскочил и подхватил меня на руки, легко, как пушинку. Невесомым облаком взметнулись юбки, ветер взъерошил Дитеру волосы, скользнул по моей щеке, остужая разгоряченную кожу. Так чувствуешь себя, когда все-таки делаешь шаг за край и осознаешь, что не падаешь, а летишь.
– И я хочу тебя, Мэрион, – задыхаясь, произнес Дитер. – Больше всего на свете… с первого дня, как увидел… сегодня и всегда…
Он отступил обратно к лестнице. Я обвила его шею руками и улыбалась, глядя в цветущую ночь. Я знала, что она будет нашей. Что бы ни случилось потом, мы расцветем сегодня друг для друга.
Мы спускались долго, то и дело останавливаясь в пролетах и целуясь до стона, до дрожи в коленях. Мое тело, натянутое как струна, отзывалось на каждое прикосновение, и я не знаю, что сказали бы слуги, попадись мы им на глаза. Но в коридорах никого не было, все смотрели салют, и мы добрались до нашей комнаты, изнемогая от желания.
У двери Дитер снова подхватил меня на руки и прошептал, осыпая поцелуями лицо:
– Это наша комната только на одну ночь, но позволь внести тебя в спальню… как жену…
Он перенес меня через порог, и мы упали на кровать, огромную и мягкую, перестеленную к нашему прибытию. Мне было душно и тесно в корсете, кожа горела, и я хотела большего. Дитер уперся руками в матрас и навис надо мной, в глубине его темных очков клубилось горячее золото.
– Возможно, мы торопимся? – спросил он.
– Возможно, – согласилась я и
