– И не боишься?
– Нет, – мотнула я головой, оставшиеся шпильки выпали, и волосы рассыпались по подушкам. – Ну разве… совсем немножко.
Дитер стащил рубашку через голову, и я увидела, что мускулистый торс опоясывает татуировка.
– Небесный Дракон. – Я протянула ладонь и погладила рисунок.
– Черный Дракон Мейердорфа, – поправил генерал. – А ты – прекрасный цветок из розария Адлер-Кёне.
Мы снова слились в поцелуе, я запустила пальцы в его волосы и с наслаждением перебирала их, дрожа от мучительно сладкого томления.
– Тебе не обидно проиграть пари? – В очках Дитера мелькали хитрые огоньки.
– Проигрывать надо уметь, – улыбнулась я. – К тому же за каждым поражением следует победа. Какое желание ты загадал, Дитер?
– Оно у меня одно, – сообщил генерал. – Быть с тобой…
Треснули застежки корсета, зашуршала шнуровка, и я выгнулась, освобождаясь от ненужной одежды. Дитер восторженно выдохнул и коснулся губами моей обнаженной груди. Я вспыхнула не то от смущения, не то от удовольствия, закрывая глаза и целиком отдаваясь ласке.
Дитер ласкал меня по-другому, не так, как под лестницей в поместье Адлер-Кёне, и не так, как в спальне Мейердорфского замка. Тогда его прикосновения были сильными и грубыми, на грани отчаяния и ненависти. Теперь он исследовал меня осторожно, с любовью, настраивая, как инструмент, и я отзывалась на его прикосновения дрожью и стоном, и жар прокатывался по телу, тая внизу живота.
Я вздрогнула, почувствовав прикосновение шелка к своему лицу, но Дитер погладил меня по щеке:
– Не бойся, моя пичужка. Закрой глаза.
Я сразу поняла, что хочет сделать генерал, и послушно зажмурилась, позволив ему завязать мне глаза сложенным вдвое шелковым шарфом. Все сразу погрузилось во мрак, и в нем все еще кружились и вспыхивали магические золотые искры. Ощущения стали острее, прикосновения Дитера – сильнее и жарче, и я ахнула, когда почувствовала, как платье с легким шелестом окончательно упало на пол. Теперь я осталась перед ним абсолютно беззащитной и обнаженной, какой и должна оставаться женщина наедине с мужчиной.
– Ты прекрасна, – прошептал Дитер и скользнул ладонью между моих бедер.
Жар накатил лавиной. Я всхлипнула и подалась навстречу, стискивая пальцами уже взмокшее покрывало и разводя колени, раскрываясь перед ним еще больше и еще бесстыднее. В ушах грохотала кровь, внизу живота пульсировало сладостно и больно, и когда уже стало казаться, что нельзя больше выдержать эту сладкую пытку, я почувствовала, как что-то горячее и твердое уперлось в меня.
– Потерпи немного, – простонал Дитер. – Пожалуйста…
И подался навстречу.
Мое тело прострелило жгучей болью. Я закричала, дернувшись, кулон вспыхнул и ожег меня, словно к коже прижали раскаленную шпагу. Дитер упал сверху, накрыв мои губы поцелуем и шепча что-то успокаивающее и нежное. Я вся дрожала и горела, не зная, оттолкнуть его или прижать сильнее, но боль постепенно уходила, оставляя место сладостной дрожи и странному ощущению наполненности. Тогда, дав мне привыкнуть к себе, Дитер начал двигаться. Сначала осторожно, боясь причинить боль, потом все сильнее, глубже, наращивая темп. Огненная лавина снова потекла по моему телу, собираясь в один пульсирующий сгусток где-то в глубине, известной только женщине. Я подавалась ему навстречу, задыхаясь от болезненного возбуждения, подстраиваясь под ритм, и с каждым движением томление становилось сильней, слаще. Уже не стесняясь, я стонала и шептала его имя:
– Дитер…
Он тоже отвечал, но я уже не понимала, что именно. Дитер задвигался быстрее, приближая меня к чему-то нереальному, болезненно-сладкому. Пульсирующий сгусток внизу вдруг взорвался и окатил меня жидким огнем. Выгнувшись в руках Дитера, я закричала, и мир затопило сладкой волной. Оглушенная и вздрагивающая, я чувствовала только, как что-то горячее выплеснулось на мой живот, и Дитер упал рядом. Он стиснул меня так, что я издала стон, уткнувшись лицом в его взмокшую грудь. Мы долго лежали в обнимку, не говоря ничего, только гладили тела друг друга, наслаждаясь долгожданным покоем и слушая удары наших сердец. Потом Дитер вздохнул и поцеловал меня в висок:
– Спасибо.
– За что? – тихонько спросила я, все еще не видя его, но ощущая волнующий запах и нежась в его руках.
– За то, что расцвела для меня, – ответил генерал. – За то, что показала мне любовь…
Меня разбудил солнечный свет, проникающий через неплотно задернутые шторы. Тонкая полоска золотилась, в ней дрожали и падали пылинки, и мягкий блик отражался в оправе очков Дитера. Он спал, повернув ко мне умиротворенное лицо, и улыбался во сне. Темные стекла были спокойны, как озерные омуты, мне было легко и не страшно. Я легонько дотронулась пальчиком до его лба, теперь гладкого, не изрезанного страдальческими морщинами, провела по прямому носу, погладила припухшие от ласк губы и подбородок с уже пробивающейся утренней щетиной.
Мой муж и самый близкий человек в этом мире. Кто знал, что кошмар обернется сказкой? Я улыбнулась и, наклонившись, прикоснулась губами к губам Дитера. Он вздохнул и схватил меня за руку.
– Ай! – взвилась я. – Испугал!
В темных стеклах зажглись золотые огоньки – это Дитер открыл глаза.
– С добрым утром, пичужка, – произнес он и притянул меня к себе, ответно целуя. – Как спалось? Что видела во сне?
– Спалось замечательно, – заулыбалась я, ложась на его свернутую руку и обводя пальцами татуировку на груди. В некоторых местах черную драконью чешую пересекали белые росчерки шрамов. – Что снилось, не помню. А тебе?
– Мне снилась ты, – ответил Дитер, лаская мою обнаженную спину. – Ты пригласила меня на белый танец, и мы танцевали вальс среди приглашенных гостей.
– Сон в руку, – обрадовалась я. – Повторим сегодня же?
– Ты уверена? – Брови над очками слегка приподнялись. – Во сне мы танцевали голыми.
– Вот бесстыдник! – Я шутливо пихнула его в грудь, а Дитер засмеялся, привлек меня к себе, и некоторое время мы целовались, нежась в кровати и наслаждаясь.
– Вот бы так было всегда, – прошептала я, вздохнув и уткнувшись носом в его шею. – Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою…
– О чем печалишься, пичужка? – заботливо спросил Дитер.
– О том, что тебе нужно будет когда-нибудь снять очки и проверить, снято ли проклятие…
– Придется, – эхом откликнулся генерал, и я поежилась в его руках. – Но не сейчас. И не с тобой.
– Почему?
– Не хочу разрушать волшебство и не хочу терять тебя.
Я снова вздохнула и погладила его по животу.
– У тебя шрамы…
– Это следы от плетей, – ответил Дитер, беря меня за руку и обводя косые штрихи на своей коже. – У маленьких мальчиков с мельницы не бывает детства, и я работал наравне со взрослыми. А это, – он обвел круглую отметину возле плеча, – след пули. Однажды меня подстрелили во время боя…
– И наверняка выхаживала прелестная куртизанка? – подхватила я, насупившись.
– Не очень прелестная и совсем не куртизанка, – засмеялся Дитер. – Это был Шэн.
– Твой друг альтарец? – Я вспомнила о подаренном браслете и тронула запястье.
Сплетенные нити плотно обхватывали мою руку, были невесомы и приятны на ощупь.
– Да, он, – подтвердил Дитер. – Я только получил капитанское звание и рвался
