Кита он приветствовал широкой улыбкой. На предложение «показать пять» Челлоу протянул ему свою ручищу.
– Полноте, мастер[18] Кит! Я вам столько раз говорил, что не следует выражаться по-простецки. Будет неудобно, если ее светлость услышит, как вы разговариваете. А кого станут за это винить, скажите на милость?
– Вас… По крайней мере, так вы нам все время твердили, хотя весьма сомневаюсь, чтобы маме или папе когда-нибудь пришло в голову обвинять вас в том, как мы говорим. Челлоу! Я попал в ужасную переделку.
– Ничего страшного, сэр. Вы всегда прежде выпутывались из любой трудной ситуации, – беззаботно заявил конюх. – Конечно, теперь вы попали в редкую путаницу, но нет ни малейшего основания падать духом. Готов поспорить на собственную жизнь, что вам удастся легко справиться со всем. Вы всегда твердо стоите на обеих ногах. И на сей раз точно справитесь, ведь и теперь действуете наверняка. Если бы Фимбер мне не сказал, что вы – это вы, я бы ни за что не догадался, что вы не его светлость, по крайней мере сначала…
– Хотел бы я знать, что стряслось с братом?
– Мне не меньше вашего хотелось бы это знать, мастер Кит. Раньше я сильно беспокоился, воображая себе всяческие ужасы, но потом пришел к выводу, что его светлость похож на кота: что бы ни произошло, он всегда встанет на ноги. Вижу, сэр, вы пребываете в уравновешенном состоянии духа. Вот и замечательно! Готов дать письменное показание под присягой, что с милордом ничего плохого не случилось. – Скосив на Кита свои светящиеся умом глаза, конюх вдруг рассмеялся. – Господи, сэр! Вы, чего доброго, сочтете меня полным болваном! А я-то знал вас с милордом еще в те времена, когда вас водили на помочах. Если у его светлости настоящие неприятности или… как мне вот сейчас пришло на ум, что-нибудь похуже, вы-то в любом случае узнали бы… Я прав, сэр?
Кит кивнул.
– Да… Маменьке я ничего не сказал, но могу поклясться, что около недели назад с братом произошел несчастный случай. Именно поэтому я в спешке вернулся в Англию… Я и так сюда собирался… У меня были нехорошие предчувствия… Впрочем, не важно. Мне кажется, с ним все-таки что-то произошло, но это не представляет опасности для его жизни. Я уверен. Если бы брат погиб или пребывал в безнадежном состоянии, я бы почувствовал это.
– Я тоже так полагаю, – согласился Челлоу. – Его светлость не погиб. Скорее всего, милорд угодил в очередную историю. Ох! Не следовало бы мне позволять ему ехать одному, но милорд обвел меня вокруг пальца, мастер Кит. Я-то понадеялся, что его светлость не отправится искать приключения на свою голову сразу же после того, как дал себя захомутать… Нам ничего не остается, только ждать, пока он приедет, и тогда все станет на свои места. Другого выхода нет… Если вам сегодня надобно выезжать, то у меня есть превосходная пегая кобыла, которая подойдет как нельзя лучше. Коль желаете в экипаже, могу запрячь в бричку[19] пару замечательных лошадей с изумительно ровной поступью. На таких прокатиться по Гайд-парку – одно удовольствие. А еще могу предложить тильбюри[20] его светлости. На эти тильбюри сейчас большая мода в Лондоне.
Однако Киту пришлось огорчить старого конюха: как оказалось, в намерения хозяина отнюдь не входил выезд в Гайд-парк и прочие публичные места. Вежливо отклонив все предложения, молодой джентльмен поинтересовался, не известно ли Челлоу что-либо о таинственном дельце мистера Лактона.
– А-а-а… – презрительно протянул конюх. – Он пытался всучить его светлости коня, которого тот не хочет покупать. Такой кляче не место в наших конюшнях.
– Ну, если его светлость не хотел его приобретать, так почему сразу же не отказал мистеру Лактону?
– Вы же его знаете, сэр! Конь стóит не больше половины денег, которые за него просят. К сожалению, мистер Лактон не такой человек, которому можно легко отказать. У него мертвая хватка в подобных делах. Он помахал нам в Гайд-парке. Его светлость приказал остановиться. Тогда мистер Лактон принялся расхваливать своего тощего гнедого, на котором ездил на охоту в прошлом сезоне, и убеждать его светлость, будто бы эта кляча – то, без чего наши конюшни никак не обойдутся. Не говоря уж о том, что никто не захочет покупать лошадь, на которой ездил мистер Лактон, он к тому же запросил раза в два дороже, чем жеребец стоит. «Он превосходно берет препятствия», – сказал этот джентльмен милорду, а я подумал, что хотел бы взглянуть на подобный цирк, и незаметно толкнул милорда локтем. Тогда его светлость сказал мистеру Лактону, что подумает и на следующий день даст ему знать. После милорд заявил мне, что собирается написать мистеру Лактону письмо с отказом. Полагаю, у него просто вылетело из головы, ведь на следующий день мы поспешно выехали в Рейвенхерст… Так что нет повода тревожиться, мастер Кит.
– Да неужели? Мистер Лактон придет завтра за ответом. Думаю, я вынужден купить коня. За сколько его продают?
– Полагаю, не следует, мастер Кит. Он сказал его светлости, что лошадь стоит сто шестьдесят фунтов, но кляча, как по мне, тянет фунтов на восемьдесят, не больше.
– Я предложу ему сто, а если он будет против, тем лучше. Не смогу прямо отказать ему после того, как человек прождал почти две недели. Придется выписать ему вексель… Черт! У меня ведь нет такого права! Ладно… Челлоу! Съездите в банк и привезите деньги в банкнотах. Сейчас я выпишу вам чек… Лучше на двести фунтов. Мне и самому понадобятся средства. Будьте осторожны, глядите, чтобы вас не ограбили.
– Это не меня, а вас собираются ограбить, сэр, – с явным недовольством произнес Челлоу.
– Не меня, а брата. Я покупаю коня ему, так что оказываю тем самым услугу Эвелину, – сказал Кит.
Чуть позже мистер Фенкот, облачившись в модный костюм для прогулок по городу, отправился на Маунт-стрит. Сюртук из тончайшего темно-синего сукна Эвелин совсем недавно сшил под заказ у Уэстона и еще ни разу не надевал. Новенькие короткие штаны были связаны из тончайшей шерсти цвета голубиного крыла. Батистовая рубашка, согласно моде, была строгой, без кружевной гофрировки и застегивалась на три простенькие пуговицы. В жилете пышность сочеталась со скромностью, а тщательно вычищенный щеткой головной убор с высокой конусообразной тульей, сидевший на кудрях слегка набекрень, разительно отличался от низкой касторовой шляпы, которую Фимбер категорически забраковал. Только высокие гессенские сапоги на мистере Фенкоте были его собственные. Потратив десять минут на безуспешные попытки натянуть башмаки или сапоги Эвелина, Кит строго приказал Фимберу распаковать обувь из привезенного багажа. Тот, питая
