— Вижу, что стоит. Шестнадцать этажей?
— Плюс надстройка.
— Угу, вижу. Пожарная лестница есть?
— Вон там, на стыке. Но вы, Герман Сергеич, лучше бы на лифте. А то хрен их там знает, в каком состоянии лестница-то.
— Ладно, поглядим. «Куб жизни» подвезли?
— Так точно, надуваем. Только с шестнадцатого-то этажа оно, знаете… Может и не спасти. Хорошо, если на дерево спарашютирует, или на машину. Тогда, может, и выживет, хотя я б себе такую жизнь не пожелал.
— Так ведь и он туда не за жизнью полез… Ладно, работайте. И смотрите, чтобы гражданские под ногами не путались.
— Так точно, товарищ майор.
Вздыхаю. Лезть, конечно, высоковато. Парень снова что-то орёт. Кажется, угрожает, чтобы не подходили, не то прыгнет. А ты что, прыгать не собирался? Или только при честном народе? Вот бестолочь.
Иду к дому, стараясь держаться в тени. Где-то сзади тормозит машина, и меня вдруг охватывает нехорошее предчувствие. Спрятавшись в за деревом, я оборачиваюсь и вижу картину, от которой мозг сводит судорогой, а сердце замирает.
У обочины остановилось такси. Обычный такой «жигулёнок», ничего особенного. Но из него, расплатившись с водилой, вылезает Маринка!
Проклятье! Ведь как знал, что отчаянная девчонка выкинет какую-нибудь дурацкую шутку. Так-так, что же делать?
Славик — умница, перехватывает Маринку на лету, начинает объяснять ей, что здесь проводится спасательная операция, что гражданским сюда нельзя, и так далее. Отлично, это её задержит. Так что вперёд, Кастальский, вперёд! Лифтом нельзя, только пожарной лестницей.
Седов был прав: выглядит это средство противопожарной безопасности, мягко говоря, небезопасно. А что поделать? Служба наша, как говорится, и опасна, и трудна. Так что давай, Герман Сергеич, наверх, наверх!
Наверху, надо сказать, здорово дует. Пока лез, это не так ощущалось, хотя ступеньки порой предательски скрипели. Но тут, на крыше, всё иначе.
Паренёк стоял там же, у края.
— Эй, прыгун, меня погоди! — крикнул я. Парень резко обернулся, глаза его расширились:
— Не подходи!!!
— Заткнись и слушай сюда! — перебил я его. — Мне некогда объяснять, почему ты, Герман Титов, сегодня с крыши не прыгнешь. Да и устал я, знаешь, до смерти устал! Слушай! На девчонку свою забей, дура она была, раз такого парня кинула! Подумай лучше вот о чём: у тебя, балбеса, есть отличная вещь — музыка называется! Так что живи, едрить твою налево, и играй свою музыку!
Он был изрядно сбит с толку; во всяком случае, выражение лица у него было идиотское. Для начала сойдёт.
— Откуда вы знаете? Откуда вы всё это знаете?!
— Не важно, — я спокойно подошёл к нему, как будто ничего не случилось. Парень вцепился в какую-то антенну. Такое ощущение, что меня он боится ещё больше, чем высоты: — Это всё не важно, а важно вот что. На-ка вот, держи.
И я протянул ему пакет.
— Что это?
— Стимул к новой жизни, тёзка, — я улыбнулся, но улыбка, по-моему, вышла кривоватой.
— А? — не понял он. — Вы что, тоже Герман?
— Много дивного на свете, не правда ли? А теперь слушай внимательно, братишка, теперь самое главное…
Он уже забыл о прыжке. Он слушал.
— Там внизу, — продолжил я, — стоит девушка. Черноволосая такая, черноглазая. Красивая. Зовут её Марина.
— И что? — не понял Титов.
— А то. Скоро она… потеряет одного очень близкого человека. Он уже при смерти, спасти его нельзя. Понял? Так вот. Я хочу, чтобы ты с ней познакомился, понравился ей, утешил, когда будет нужно. Не знаю, как ты это сделаешь, но если сделаешь, будет тебе профит в виде серьёзного количества денег, раз в сто побольше, чем в этом пакетике. А ещё — машина новая, квартира хорошая и, собственно, сама девушка. Ей всего тридцать, а она без пяти минут вдова. Так что не будь дураком, подсуетись. Парень ты, правда, простой и честный, для тебя это будет трудновато. Но когда ты её увидишь, ты поймёшь. Характер у неё временами не очень, но вообще она славная. Понял, Титов?
— Ни-ничего я не понял… — голос у парня дрожал. — По-почему вы мне это говорите? К-кто вам эта девушка? И кто скоро умрёт?
— Её муж, братишка. Я же сказал — она без пяти минут вдова.
Вот теперь он, похоже, понял.
— Так это вы — её муж! Ведь вы?!
— «Вы», «вы», — передразнил я его. — Мы. Всей жизни у меня осталось минут на десять, даже меньше. Так что ты глазами не хлопай, ты слушай. Я её подвёл… и вообще сволочью был изрядной. Да и отчего «был» — я и сейчас сволочь. Но иначе нельзя. Есть многое на свете, друг Горацио, чего тебе лучше даже в кошмарах не видеть. А теперь всё, хорош базарить. Сейчас иди, спускайся. В лифт не ходи, спустись по пожарной лестнице, там никто не ждёт. А то видишь, сколько тут ментов? Вот. Там внизу, кроме девушки, стоит машина, «семьдесят пятый» «Ровер». Сделаешь всё правильно — будет твоя. Ключи в замке зажигания. Угонишь, забыв про девушку, — с того света вернусь, найду и убью как собаку. Но ты этого не сделаешь, ты парень хороший, я тебя насквозь вижу.
Это, к слову, была не фигура речи. Я смотрел на него нечеловечьим взором, насколько умел (ибо в это деле есть свои тонкости), но ничего интересного не видел. Никаких способностей, кроме музыкальных и, что характерно, кулинарных.
— Почему вы?.. Зачем вы это делаете? — он стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Вы ведь её любите.
— Люблю, — вздохнув, согласился я. — Хотя до этого момента сомневался. Но повторюсь: объяснить тебе я ничего не смогу. Это, знаешь ли, государственная тайна. Понял? Если я тебе её раскрою, придётся тебя с собой захватить. А кто тогда о Маринке позаботится? Так-то. И вот что ещё: ты на неё сразу не напирай, она будет в шоке. Помоги ей до дома добраться, прямо на «Ровере» и поезжайте. Навигатор дорогу покажет. Машину водишь ведь?
— Вожу…
— Вот и молодец. А теперь давай, иди отсюда. Да иди уже, я сказал!
И он пошёл. Пятясь, озираясь, сжимая в руках несчастный пакет с деньгами.
В добрый путь, братишка.
А когда он скрылся за оградой, я шагнул на бортик и показал ожидающим меня товарищам большой палец; мол, всё окей, работайте. Потом развернулся и сделал несколько шагов от края, вроде как пошёл спускаться. Теперь надо было выждать немного, пока они расслабятся и сдуют «куб». А то ещё чего доброго спасут меня, горемычного.
