— Мои дела, да? Хреново мои дела, если подумать. Но это, конечно, лирика… Вот завтра закончим формирование команды, и можно будет начинать тренировки. Ну и время поджимает, сам понимаешь. Кстати, я тут думал… Вот мы говорим: Искажённый уничтожит Исток, Искажённый уничтожит Мир Духов. А что насчёт Межмирья? Неужели у него хватит сил уничтожить и его?
— Не зна-аю, — протянул Мо задумчиво. — Думаю, вопрос не в том, хватит ли у него на это сил или нет. Думаю, вопрос в том, сумеет ли он уничтожить Мир, живущий моей волей. Ты же помнишь: в Межмирье я всесилен. А значит, на моём поле он мне в любом случае проиграет. Так что вероятнее всего с Межмирьем ничего не случится.
— Вот как…
— Ну да. Да и вообще, этот Искажённый…
— А что он?
— Как ты думаешь, Герман Сергеич: как Искажённый может уничтожить Исток? В смысле, с помощью чего? Ведь, насколько я понимаю, Исток — это ого-го! Целая Вселенная! Неужели её может уничтожить один-единственный мутант?
— А кто его знает, — мрачно процедил я сквозь зубы. — Этот умник номер один так толком ничего мне и не объяснил. Ну или объяснил, да у меня понять мозгов не хватило, уж и не знаю. Насколько я понял, Искажённый отличается от Духов наличием игрек-вещества вместо икс-вещества… если только тебе это о чём-нибудь скажет. Кстати! А ведь икс-вещество соответствует Межмирью. Интересно, о чём это может говорить? Может ли это нам как-нибудь помочь?
— А что такое эти икс и игрек? — спросил Мо. Я усмехнулся:
— Любовь и ненависть, дружище. Любовь и ненависть.
— Выходит, Межмирье — это Любовь? — мне показалось, в его голосе прозвучали какие-то странные, незнакомые доселе нотки.
— Выходит, так… Слушай, Мо, я не знаю, почему он именно так это назвал! Может, оно и не Любовь вовсе, а что-то другое. Я не знаю, важно ли это, и если важно, то насколько.
Мо покачал головой:
— Я могу только предполагать, но… Помнишь, я говорил тебе, что Межмирье меня любит?
— Помню. И что?
— Да нет, ничего особенного. Просто, если следовать логике Первого, если Межмирье и правда олицетворение Любви, то Ненависть — это Мир, из которого пришёл Искажённый. Вот и всё. Я не знаю, как это может быть использовано в битве с ним, но… Наверное, тебе стоит подумать о нём, об Искажённом, не как о бесформенном ужасе, нацеленном на уничтожение Миров, а как о ком-то более… конкретном и мотивированном. Если тебе удастся понять его мотивы, то, возможно, ты сможешь установить с ним какую-то связь, как-то переговорить с ним, а может, и переубедить его… Понимаешь, даже если Межмирье — Мир Любви, здесь всё равно никто не живёт. Если задуматься, даже я здесь не более, чем гость. Постоялец. Однажды пришёл сюда, однажды отсюда уйду. Чем, как ты думаешь, может быть Мир Ненависти? И что такое Межмирье на самом деле? Для чего оно существует? Исток породил вас, приютив жителей Миров Радуги; Пустота породила людей и, вероятно, жителей остальных Миров, но в итоге приютила вас, Духов. Но что насчёт Межмирья? Порождало ли оно кого-нибудь? Как видишь, приютить оно может, я тебе даже больше скажу — хочет. Но обычно ему бывает трудно найти общий язык с теми, кто сюда приходит…
Я молчал. Да, безусловно, во всём этом есть какой-то смысл и, вероятно, не один. Но в чём он? Как его понять?
— Кроме того, Ненависть — это ведь не что-то чуждое, верно? — рассуждал Мо. — Я хочу сказать, люди вполне умеют ненавидеть. А Духи — умеют?
Умеют ли Духи ненавидеть? Хороший вопрос — не правда ли, господин Кастальский? Не в бровь, как говорится, а в глаз.
— Про других Духов не знаю, а вот я…
— Ненавидишь, да? — он заглянул мне в глаза. Я отвернулся. Мо вздохнул: — Да ладно, Герман Сергеич, чего ты. Ну кто без греха-то? Подумай лучше вот о чём: всегда ли ты умел ненавидеть? Или научился только после того, как пожил в Мире людей? Вспомни. Ты ведь участвовал в двух Войнах, ты должен помнить свои ощущения.
— Я помню… боль. Скорбь. Победа не приносила радости. Первый, конечно, всегда бывал взбудоражен, когда мы побеждали Теневых, кричал что-то, какие-то лозунги… Мол, ай да мы, ай да молодцы… Но радости не чувствовал никто, это точно. Мы ведь воевали против тех, кто был нам как братья. Это были братоубийственные Войны, Мо. Вот и всё. А Ненависть я впервые почувствовал, когда умерли Катя и Игорёк. Значит…
— …Значит Ненависть — это прерогатива не Духов, а людей.
— И что с того?
— Думаю, Искажённый как-то связан с вашим Миров, с Миров Духов. С Пустотой.
— А ведь точно! Первый говорил, что та Пустота, изначальная, из которой родился Искажённый, там, в Храме Истинной Тени, — она была словно «очищенная» от радужного вещества. Как Мир Духов без самих Духов, — ведь в нас больше радужного, чем пустотного. Но это значит…
Оно было совсем рядом, разгадка, — или мне так казалось? Как будто я стал на шажок ближе к тайне Искажённого.
И снова это странное чувство, похожее на дежавю. Разумная Пустота. Ненависть? Почему я не могу этого вспомнить? Когда это было — после Первой Войны? Что это был за Мир? Откуда ты пришёл, Искажённый?
— …Это значит, что Мир Ненависти может быть куда ближе к Миру Духов, чем вы думаете. Или даже к Межмирью, как знать, — закончил Мо.
— Пустота без Духов… Пустота без Радуги… Ненависть без Информации? Или нет? Что это значит? Что, нечто вроде абсолютного зла, что ли?
— Вряд ли, — усмехнулся Мо. — Подумай лучше вот о чём: почему он так стремится уничтожить именно Исток?
— Потому что Радуга — это то, что делает его Мир… нашим? Потому что, если бы не мы, то и Ненависти бы не было?.. — ошеломлённо прошептал я. Мо покачал головой:
— У меня нет ответов на эти вопросы, Герман Сергеич. Я просто рассуждаю, почти так же, как это делает Первый.
— Но тогда получается, что Искажённые могут быть нашими… соседями? Или нет, не Искажённые — те самые «паразиты»! Может, мы заняли их место? Может, мы что-то когда-то сделали не так? Может, это мы — причина Ненависти? Не люди, а мы? И он хочет уничтожить Исток, как первопричину нашего возникновения? Тем более, думаю, без Истока мы не выживем… Такое у меня
