пускай с людишками, но ярких.
И твой там был, да вот волна,
и всё, и гОрода ли жалко.
2004
глиф
Посетитель папируса, встав на крошащийся текст
зазвеневшими цырлами чувствует вдруг, что движенье
переходит в скольженье по осыпи. Виды окрест
откровенно враждебны, заточены на пораженье.
Населенье пейзажа глядит, оживляясь, как он
все успешней коверкает речь и сливается с марким,
липким, дышащим фоном, присохнув бескровным значком
где-то в самом низу, где топорщится жвалами автор.
2004
жители зеркала
Где-то бреются люди, юницы колдуют глаза,
но уходят за раму и там подыхают от смеха.
Ну, гляди, оттянув воспаленное веко, как за
старым зеркалом в ванной гуляет калёное эхо,
непонятная, быстрая, полузаёмная жизнь
диких ртутных существ, освещенная скачущим светом,
череда уподобищ, глодающих лица и лишь
тем живущих, ловящих, и скверно приятных при этом.
2004
ахалай!
Если время стихает, кричи "ахалай-махалай".
Может вздрогнувший скриб нарисует светящийся прочерк
(там, где смерть, после "долго и счастливо") чтобы легла
если даже не вечность, то нечто похожее очень.
2004
трава на Патмосе увы нехороша
Вот солнышко, вот звёздочки - умрут,
и ангелы накроют месяц тряпкой,
оставшейся с шестого дня. Вот тут
Он вытер руки и сказал: "Навряд ли
оно навечно, хоть и хорошо."
Пошел в народ, там было неприятно.
Ну всё, пиздец. И небо, словно шёлк
на девичьей груди - разорвано и смято.
2004
2004 часть2
Ф.И.О.
Покрылся рябью чай в стакане -
дрожи, свернувшись калачом.
Простые инопланетяне
летят убить тебя лучом,
поработить, нагадить в душу,
назначить старост, гнуть свое,
вполне чужое, и разрушить
ту клетку мозга, где Ф.И.О.
Да пусть летят.
2004
вертиго май
Нотабень менторья в перигее, а фигли - весна.
У архонтов вертиго - то варвары, блин, то метеки,
а эфебов инсомния тащит за шиворот на
звук горячечных улиц, как в тайные библиотеки,
где раскроются книги из двух задрожавших страниц,
и любой, содрогнувшись, поймет, что он тоже прочитан
и заложен закладкой, и сложен, как гимнософист
в три и больше погибели, и, безусловно, засчитан.
Вот и кончились схолии, в мертвых гимнасиях тишь,
всё пока что по фаллосу. Приподнимая туники,
стайка нимф переходит вброд агору, где ты летишь
не безрукой Венерою, так безголовою Никой.
2004
как трупы рыбарей
Читаю что-то и твержу "наоборот".
На улице весна, но холодно ужасно,
смотри - несчастный оборот деепричастный
синеет и дрожит, и переходит вброд
озябший воздух. Даже нервные сигналы
плывут неспешные, как трупы по Неве
замёрзших рыбарей... Трясясь, домашний зверь
пытается залезть в квадратик солнца малый.
2004
Ра
Роняет птиц, как тёплые ножи
в безветрие, в оторопевший воздух,
и слышишь телом, как вокруг дрожит
железный нимб из крыл и клювов острых,
и вынуждает изменяться фон -
была стена, а сделалися хляби,
потом светила - и выходишь вон,
ложась как нож в раскрывшуюся лапу
Амона Ра, чтобы потом лететь
из синевы под сомкнутые веки,
где пляшут сны, где в красной пустоте
всплывает мир и бродят человеки.
2004
Сет
Калёный кобальт, где горит больной
змеиный, серный глаз. Внизу неясный
молчащий мир, накрытый с головой
измятой серой простынью ненастья.
А там, где то ли ночь, то ли темно,
уже луна - змеиное яичко,
растрескалось, и всё возможней сном
вчерашним стать, в котором так отлично:
всем дадено по тирсу, по войне,
по безголовой статуе вдогонку,
по маслянистой розе, по шахне
и по тунике с бонусным лисёнком.
2004
бурятская кухня
Любая дева призрачна, хотя
по самый взор в волнующемся мясе,
а выше взора волосы летят,
шипя и извиваясь. Даже масса
и положение в пространстве, боль внутри
не делают иною, чем другие
кровавые пустые пузыри,
что выдувает легкими тугими
такое некто, что, сказав "увы",
ты только начинаешь, прикасаясь
к горячей жути, и уходишь ввысь,
и лопаешься, сильно удивляясь.
2004
стаз
Проснешся утром - вновь небритый.
Приятно всё же, что гештальт
устойчив, что глаза открыты -
пойдем, посмотрим кто сказал,
что происходят перемены.
Остолбеневшая вода
стоит в деревьях по колено
над садом/парком. Навсегда
холодное как окунь лето,
луны серебряный живот
плывет, как малая планета
и кажется - и свет не жжёт.
2004
малая авиация
Жить да жить в табакерке, мечтать пилотировать птиц,
да гадать: есть ли море, подсчитывать годы до лета,
от мышей откупаться, на спичке дрозОфил коптить,
много кушать, чтоб вырасти умным а также атлетом.
Жаль, но мыши обманут, а может другая беда -
самолет тебя съест, потому что привык беспилотным
и безбашенным быть, и лететь непонятно куда,
может даже над морем, сквозящим за далью неплотной.
2004
подземный егерь
Есть существо, которое меня
неслышно заменяет - там шматочек,
шматочек здесь - так значит в полымя
из саламандр, в подводный ртутный прочерк
из поползней - в число подземных птиц,
в огромном, странно вывернутом небе
с железным солнцем, с пустотой границ,
где егеря, кусая длинный меби-
ус, говорят на вечном языке
что все не так и что похолодало,
что в пустоте есть звук, есть ангелы в песке,
а жизнь куца, но склонна все сначала.
2004
Бордо-Тобольск
Ату, несется поезд, дикий огурец -
в доходных горницах горят по лавкам люди,
как зверь кусается кондуктор. Жевупре -
и дама вцепится, а может ляжет в блюдо.
То вилка дребезжит, то падает стакан,
то стол уходит вбок, кусается кондуктор
от самого Бордо до самого пока
покажется Тобольск и дама скажет: утро.
2004
Атропос вышла
Захочешь страсти - будет страсть.
Захочешь дома - будут дети.
Пусть Клото продолжает прясть,
Лахезис - думать о сюжете,
хотя о чем тут думать - шерсть
погуще кошке, ярче милой
наряд, всем 36 и 6,
да, страсть. И чтобы так забыли.
2004
глазыньки
Слепой услышит налетевший жёсткий звук.
Бесстыжий кукольник сошьёт его обратно,
да вставит глазыньки, чтоб не помял красу,
смотрел куда идет и выглядел приятно.
Пусть топает нога, пусть глазыньки блестят.
Когда огромный свет накроет и раскрошит,
и расползется ткань, и кукольник, грустя,
добавит что-нибудь и сделает, что сможет.
Давай, родной, скользи, пока неуязвим,
все щупальца целы, не выдумана чумка,
нет слов для страшного, нет страшного вблизи,
лишь хищная детва блестит глазами в сумке.
2004
короста
По кожистой, по складчатой земле.
То жёсткий пух, то плеши и короста
людей и света. Сны поют в игле
на всех полукилометроворостой.
В кривых природных впадинах вода,
в ней рыбы и утопленницы, сети,
там отраженья, что туда-сюда
из-под предметов, в движущемся свете,
пришедшем греть тяжелые бока
свернувшейся в большой клубок, незнАмой
но близкой твари. Горы, облака,
короста нас, и в каждой пОре - знамя.
2004
мертвый Ньютон
Для космонавтов риск сойти с ума
не просто вероятен. Мертвый Ньютон
их за ноги хватает, тащит в мать
сыру-землю, а в важную минуту
им прыгает на грудь, чтоб раздавить
и легкие, и сердце, и характер.
Пожалуй сбрендишь. Вспомни визави
с ним в детстве невесомом и о пакте:
ты не летаешь - он тебя
