и музыка визжит, и шепчет: уношу
оттудова сюда, в стрекочущую лету,
где вещи не мертвы, а просто еще спят,
точнее - замерли и ждут, и только воздух
слоится и течет, ресницы их дрожат,
но пленка рвется вновь, и просыпаться поздно.
2007
бритвенный сад
1 облака их багровы а девы не носят белья
посмотрел бы на небо да хуле там что мне в нем
заполошное облако свист несъедобные птицы
но чем пристальней смотришь в мать его чернозем
тем ясней проступает синее над австралийцем
или новозеландцем мля у них там ородруин
облака их багровы а бох ужоснах акула
девы их без белья вот и смотришь им прямо в инь
сквозь ады золотые гудящие словно ульи
что про дом где спрятаться врали нам врали сплошь
что в конечном счете куда не посмотришь море
то ли небо где звезды где рыба скользит как нож
поперек дыхания в облаке алом горьком
2007
2 царская водка
так словам твоим памяти столько же сколько веры
веры столько же сколько усталости рези в глазах от света
на сетчатке впечатанное под веками запертое скверное
ощущенье что свет случаен неговорящ бесследен
эти дали пыльные безголосые посверкивающая пыльца
неглубокий и шумный черный с радугами слепыми
а усталость как царская водка где ангельская блесна
растворяется так же как аццкая снасть незримая
посмотри ну кому оно на это наше нибениме
ну какие царства выдержат нашу любовь к покою
и порой друг к другу невозможных ни в чистой тьме
ни в садах алмазных над фосфорною рекою
2007
3 снятие печатей
под подушкой припрячешь денежку, стибренную во сне -
ледяную, медную - тоску да фигурный пряник,
а потом, одноглазая, тень шатается по стене -
не выездная, без сладкого для охраны.
а заберешь вторую - черный, шипящий диск -
еще один глаз раскроется, и оглушенной рыбой
из теней поднимается нечто из вросших друг в друга лиц,
разгораясь серебряным, воющим, острым нимбом,
и шипит: "положи мля денежку нестерпимо светло глазам
эти певчие вещи твердые пылающие прозрачные
этот сад алмазный бритвенный сладкий уже нельзя
отдавай мля пряник собачке собачке пряничек"
2007
пряталки
громко чтоб слышали считаешь прячьтеся дураки
открываешь глаза а двор превратился в рощу
или в улицу города где высунутые языки
как один иностранные теперь говори попроще
и помедленнее здесь море спокойно как холодец
ни один из богов не качает землю и так большая
и метешь хвостом по насчитанному нигде
не останавливаясь выживших не встречая
вот ведь гады гады выходит опять водить
а домишки оплыли людишки ушли по пояс
в пресловутую землю неотличимую от воды
что вот-вот подступит к лицу и допьяна напоит
2007
вознесение рыб
рыбка глазками смотрит из-под воды
видит пьющих медный портвейн богов
немота их трясет рукавом пустым
хлеб их сладок манящ умирать легко
золотые искры воздушный тромб
гераклитовы реки звенят внутри
это синее облако над костром
лишь целует целует не говорит
2007
падение рыб
Не самый удачный мир. Светящаяся труха
сеется с неба, делает взгляд прямым,
но бессильным. Ходокам, вернувшимся от махатм,
поплохело от слов, принесенных из внешней тьмы -
круглых, черных, шипящих на кончике языка,
заставляющих вещи скулить и ползти к руке,
превращающих плоть в замедленного двойника,
в неизвестную рыбу, задыхающуюся на песке.
2007
почта
письмо не дойдет потому что не будет написано
все кораблики лярвочки чертики на полях
да и дыры в памяти норы с такими лисами
что и карла порвут и зигмунда и меня
письмо не дойдет потому что ни отправителя
ни адресата нет ни самого письма
а слова всё приходят рассказывают что видели
и ложатся в белое замерзать
2007
монпансье
небо с белкою в колесе
небо с выстуженной луной
рассыпается монпансье
из коробочки жестяной
сахар острый твой ал и синь
мятен зелен и бел измят
изумруд огонька такси
тихо катится не поймать
и закатывается в нору
мыши сгинувшей по делам
монпансье на тоску-тужур
пыль вон аж в семь слоев легла
2007
белая речь
слушай слушай потряхивай свой
коробок с золотыми жуками
проговаривай свист суставной
влажный стрекот за грудью зеркальной
этим кончится станет ясней
что повис в рукокрылых пустотах
словно свет говорящий во сне
словно белая речь идиота
2007
хитин
Зашел за елочку, а вышел из бурьяна.
Зашел за нежить-холл, а выглянул из-за
лиловых лезвий флоры безымянной,
где в облаке колодезном скользят
чаинки ангелов - бездырых дев, поющих
прям в бедный мозг зловещие ля-ля;
а воздух, как смола, становится все гуще,
а время медленней, и мы для янтаря
почти готовы - в праздничном хитине,
с глазами радужными, с острою слюдой
мгновенных крыльев, в яркой паутине,
под небом каменным, над каменной водой.
2007
хвост мелькнул убежала
Чтоб тебя не украли во сне, нарисуешь глаза на веках.
Тесный воздух собственных нетей не обступит, не заберет
в зигмунд-парк или в карлово варево, где затхлые перья ветра -
даль нехорошая, мглистая, добрая, оживляющая рот-в-рот -
да в такую жизнь, простигосподи, в индуистский аттракцион:
режешь к празднику поросенка - хрипишь, и вода в глазах
поднимается черная, гулкая, словно море, со всех сторон -
над и под, и еще внутри - тот я сам, что поймать нельзя,
можно только почувствовать - этот гул, эту немую зыбь.
Песни тысячелетних, огромных рыб, горящих фосфорной слизью.
И взгляд, что кажется нарисованным, качается и скользит
в темноте, закипающей цветом, говорящей, дышащей близко.
2007
Z-лучи
Вот и хлынуло вспять, завернуло в пустую волну.
На песке ни звезды, ни бутылки с письмом из амурных -
ну же, дева собаки, иди сюда, делай гламуры,
с неба падают овцы - о ужас, я скоро усну,
а проснусь в том же будущем - циферки там, Z-лучи,
да старушечий запах вещей, позабытых на даче -
серый колокол моря, и птичка какая-то плачет,
и оторванный ставень стучит.
2007
тыгдымский экспресс
Тоскливые поля, где воздух рвется вдоль
железного тыгдым, вдоль креозота с медью,
гнилушки диких сел с диеза на бемоль
в гудящей темноте, на непонятном свете.
Ни времени, ни мест, ни старости, ни сна,
ни смерти натощак, ни имени, ни тела,
и умерший в пути все едет, не узнав,
ни рек заиленных, ни далей онемелых,
бок о бок с теми, кто в глухую кострому,
в уганду черную, караганду больную -
пьет, врет, идет курить, загнув губу окну
грохочущему тьмой, прижавшейся вплотную.
2007
ночная лоза
Чем ближе к свету, тем сильнее мелеет речь.
Этот цветок полуночи, разлагающийся на солнце,
завязь увечная, хищная, живущая без корней,
острый серебряный зев, где умирают осы,
пауки и ночные птицы, а запах за семь шагов
доведет - не до неба
