где в кормушке дерутся птички, где несколько белых гор
как положено розовеют, и туман, отступающий по реке
так же легко вспоминает кто ты, как и запамятовывал легко.
сейчас тебя назовут по имени, сейчас ты припомнишь, кем.
2012
пыль
лес кажется на две большие трети,
в пустотах дышит розовым заря,
но поле бледное, увы, но город с этой
рекою, морем, степью на крайняк
или горой - всё вроде скифской девы
(маяк рассказывал): румяная лежит -
не замужем, с ножом, вся в золото одета.
дотронешься - и пффф! и только пыль першит,
и снова дышишь тем, что на глазах пропало
тысячелетней тьмой, мгновением назад.
тем, чего не было. тем, от чего осталось -
лишь горсть имён, случайный сор в глазах.
2012
спичечный дом
оглянешься вот-вот, и обомрешь слегка -
мир существует. сам или придуман,
неважно если что - мы видимо в руках
безумного, в священном третьем doom'е
(четвертому ж не быть). домашняя звезда
искажена в пыли и водяных лохмотьях,
дымы торчат сквозь воздух в никуда,
все это вертится, а ты ничей и смотришь -
напрасным зрением сгорающий примат,
уже лишен границ - везде печаль и свет и
надежда, что нас всех одна целует мать,
один огонь качает разноцветный.
2012
батрахомиомахия
на недоброй половине каналов идет бесконечный снег.
на другой - продающие, пляшущие, ебущиеся человечки.
сурикаты поют: коль славен вий наш, сверхчеловек без век.
снова снег - цифровая зима ложится на сытых, на покалеченных,
на ни в ухо ногой которые, на прошаренных, на борьбу
идиота с чужою тенью, войну мышей и лягушек (батра-
хомиомахию, выговорил), как на супругов в одном гробу...
поздно уже настолько, что видно - настало завтра.
2012
2013 – 2016
гемоглобин
повинуйся - говорит человек ноге,
говорит руке: поищи-ка мне эту ногу,
а глазам: да где оно всё, эгегей,
шозанах ей-богу.
бедный голос пытается строить из
неодинаковых букв силу - выходит слава
а та, известное дело, не видит вниз -
там захаваны
голой физикой все его нищие чудеса,
сраной химией - чертоги его резные,
где железные птицы вынянчивают глазам
коматозные сны их.
2013
кренделя
сны двенадцатым кеглем бухих фонарей кренделя
для кого запоешь ты безумный будильник железный
для того ли кто спит для того ли кто ходит в полях
своей гулкой башки рядом с небом стоящим отвесно
там где вещие рыбы идут под гудящей землей
а наш домик дрожит и ныряет на медленных волнах
августовских холмов и лишь воздух проколот иглой
отдаленного звона из утра дождем переполненного
2013
на спине у него москва
1 (знать бы кому мы такие снимся я гада бы разбудил...)
знать бы кому мы такие снимся я гада бы разбудил
говорит человечек а ты смеясь изменяешь фокус
и смотришь как рвется женщина затянутая в бигуди
как рычат колесницы и факир вынимает око
из беззубого рта и поворачивается земля
всей огромною кроною где на каждом листе двуногий
одноголовый сон а ты спишь себе в р'льехе и шепчешь я
смотрю свои сны смотрю ничего не трогаю
2013
2 (засыпаешь в р'льехе а фхтагн в ебенях в маскве...)
засыпаешь в р'льехе а фхтагн в ебенях в маскве
в голове поезда метро застенки речные русла
обезьяньи погосты и зарево пляшет на голове
электрический ветер над многобашенным захолустьем
в обитаемой тени двунадесяти атлантид любой
кажется уже виденным захаванным и изблеванным
а земля облетает цветет а потом облетает вновь
перелетное дерево звездами зацелованное
2013
3 (стекай числом в ледяные ветра метро...)
стекай числом в ледяные ветра метро,
летай там по сводчатым тьмам, где тухлый
многоразовый воздух гремит как кровь
в каменных венах - судя по схеме - ктулху.
кровь его как у всех - неприметные существа,
незрячие, крутящиеся в потоке
безнадежного пульса. а на спине москва
вырезана кругами вокруг золотого ока.
2013
десятикратно вниманье удвой
сегодняшний день написан поверх вчерашнего -
но на любви кукожится краска, но злоба обугливает всё.
мертвый блестящий свет пытается всплыть со страшной
глубины позапрошлой недели, где замерший снег косой.
воздух полон незримых уёбищ - ведь лишь удвой
десятикратно внимание да потерпи терпением -
и почувствуешь: демоны скапливаются как гной
в уголках твоих глаз, заливают всё поле зрения.
а закроешь глаза - по горячему красному полю тень
плавника, плавников, острых рыб ножевых, и вспороты
изнутри уже веки, и квадратен и чёрен день,
да бегут по воздуху птицы прятаться богу в бороду.
а человечек из пыли и паутинок летит с пауком внутри,
пытается зацепиться за воздух, за дым, за твердые
и колючие звездочки, и боится, что вновь сгорит,
словно взаправду помнит, как оно было мертвому.
2014
черепа в хохломе и гжели
поцык с заднего плана, хуёво прокачанный бот,
три злосчастных секунды, навечно застрявшие в гифке,
в жирной, важной ночи, где стоит как горящий собор
многоярусный крик, да шипит в остывающей лимфе
день смердящим окурком - а ты все идешь, как форель,
уже тысячелетие к виденным в детстве верховьям -
там, где дом, где сверкают мальки, и горит на дворе
нулевая весна, налитая ветвящейся кровью.
2014
родная речь
не спасти и печали, все канет
в азиатский звериный покой -
вон, жопастому небу втыкает
петропавловка шприц золотой,
в ём текут царскосельские мощи,
облакы, шизокрылый ихор,
аллегории, медь и пророчества,
околоточный пьяный лихой.
ненавижу вас люди, вы прежние,
и внутри вас шагает песок,
как поют упыри на кромешном:
ах, отечество нам колесо.
2014
сложные щи
вот граничные вот переменные
вот параметры сколько почем
делай селфи пока довоенные
что ты собственно можешь еще
кто поверит потом тебе на слово
в этот бешеный воздух взаймы
в этих щей выраженье опасное
даже если не будет войны
2014
идут джедаи
со стороны добра все кажется пустым,
уебищным, увечным, обреченным.
цветок их жабоцвет. их песнопенья стыд.
клади троих на лед - да, для ученых.
на воздухе лежит подпертый ветром плащ,
придурковатый гром белеет где-то с краю.
зло тоже видит нас - пусть взор его горящ,
дружок, ты просто режь - оно не понимает.
2014
нищий чай
ты стоишь и смотришь как движутся последние времена
память словно огромная льдина отрывается от припоя
и незаметно медленно поворачиваясь уходит на норд-норд-нах
с дымящимися рыбаками лунками водкой тобой и мною
мы никому ни зачем кроме наших мертвых они кружат
на рассыпающихся вертолетах там в ледяном тумане
не маши им рукой так прощаются не иди по воде тотчас
промочишь простудишься врежешь дуба тебя не станет
нам еще высматривать землю еще ходить убивать
за кубик сухого спирта за вывернутую
