ведь поплывешь как звук и не заметишь смерти
нас просто думают - и вдруг перестают
и синешеий шива мышью неприметной
как сладкий колосок съест книжицу твою
2015
каллиграфия
мефодий вспорет девушке живот
велит ползи и девушка ползет
выводит красным истинный алфавит
смотри как гласные сияют изнутри
а рядом режет йуношу кирилл
пускай песок согласными кровавит
ты хочешь звук поговори немножко
любая речь кровавая дорожка
а точку жирно ставишь сам собой
ну а молчишь петром потом семеном
собакой шарик женщиной алёной
да целый но не собственный не свой
и воздух вытекая из гортани
не станет речью точку не поставить
не то что нечем негде ё-моё
неграмотному смерти не заметить
аз проползает дева буки веди
глаголь добро и падай на своем
2015
стоя на одной ноге
напротив дома в треугольном парке
хрипит фонтан оскалив влажный рот
толпа еще негромкая в неярком
с детьми и скарбом переходит вброд
крошащийся асфальт не зная года
поет маяк стегает воздух тир
дитё пьет пузырящуюся воду
и счастливо куда ж ему уйти
от блеклых лошадей на карусели
ракет на марс сверлящего свистка
песочницы где ножик самодельный
все делит землю пока есть где встать
2015
his master's voices
у мери - тупой барашек (точнее, наоборот),
у мудрой собаки шарик - голос из ниоткуда.
ведь дух, он веет где хочет: чаще всего рот-в-рот,
чаще всего навылет - такое вуду.
выйдя на свет, можно даже увидеть все
800 крюков, запущенных в твои думки,
зацеплённых за жилы - вселенную, словно сеть
для одного тебя: если не паука безумного,
то алмазной мухи, то квантового кота.
нулевая точка, ступор вселенской битвы,
где любая струна поет тебе, но вспарывает вот так -
такая, блин, вечная музыка. такой, сука, садик бритвенный
2015
РКМП
медвежий табор с учОным цыганом, пляшущим на цепи,
порыкивает, поблескивает, звенит на летнем ветру.
земля, как колесная лира - трогает звук, повторяет: спи.
земля, как пустая раковина - и ухо, разинутое в дыру
с позапрошлым морем, миром, язвою моровой,
узнаёт - вот вроде бы музычка, вроде бы детский грай,
глупый голос любви, а вот и гуляние всей норой,
когда тыщи пищух селезенкой поют про родимый край,
где в нашептанных снах звери ходят на двух ногах.
клубные сюртуки, кружева и ленты, кисточки и хвосты,
и неописуемый зверь невидимый держит в своих руках
их души щенячьи, светящиеся.
волчьи, как ни крути.
2015
лабораторная работа
побрели было ветры увечные
с четырех несусветных сторон
и печаль в мою вещую печень
уронила урановый лом
дальний голос поющая скважина
над которою ночь и камыш
атмосфэрные птицы винтажныя
орбитальная ясная мышь
на лице ее очи из яхонтов
из очей этих яростный свет
смотрит вниз там горит и бабахает
никого там конечно же нет
2015
колба
далекие королевства, чьи девы, деревья и облака
совершенны уже настолько, что кажутся неживыми,
не вполне существующими, материальными лишь слегка,
словно завтра для человечка с летальными ножевыми.
а здесь, в дождевом кристалле, вышептывать по слогам
отсутствующих, властвующих, учить наизусть всю карту,
обугленный край которой рассыпается под ногами...
в нашей колбе - где тьма внутри, да светляки брильянтовые.
2015
кузовок
за городом всю ночь шагает гром
окно шатается за ним текут созвездья
как будто короб мира лег горбом
на тень косматую а та не помнит места
где ей остановиться
небеса
- уходят под воду и светят под водою
восходят новые там звезды в волосах
русалочьих дрожат живою чешуёю
- ложатся в темный мох чтоб сгнить до шестерён
до тяжей и костей евклидовых иссохших
- восходят новые там сыр со всех сторон
и мышь в открытый сыр выходит осторожно
окно шатается и сердце как сверчок
поющий в разрушающемся доме
считает такты в песне а о чём
спохватишься а глупое не помнит
2016
упаковочная пленка
опаньки кончилось время игры
дважды цветам не цвести чувачок
бох двумя пальцами давит миры
чпок говорят они
госпади
чпок
не огорчайся умрем не совсем
кем-то да будем куда же без нас
видишь и грунт на могилке просел
нет никого там уже
вот те на
завтра из нас понаделают рыб
аэропланов петров кузмичей
скалок и белок очнулся и прыг
в хрустнувший воздух
ничей
2016
невидимая рука рынка
Человечек раскачивается, бормочет, за веками двигаются зрачки;
бесконечно слоящийся звук нарезает его как микротом гадюку -
на горячие, алые, сверкающие витражные лепестки,
на обезумевших бабочек, снова складывающихся в звуки,
в раскачивающуюся голову. Мы, видишь ли, звездный прах
старше этого солнца, древнее чем небо, где только ветер
оголодавшей силы, чем страшная и невидимая рука
рынка - и прочий стафф, прочий свет уходящий этот.
2016
самолетик
Давай досмотрим сон, где черно-белый лес
и кубики домов вдруг валятся под серый
слой мятых облаков и солнечный порез
ложится на глаза; где пахнущие серой
и волглым табаком скрипучие ряды
сидят с пакетами в предвосхищеньи рвоты,
радиосеть поет и голова как дым,
и множество огней горит перед пилотом.
Внизу людишки спят, глядят в свое ничто,
жесть водостока говорит с погодой,
ненастье ширится, и эта речь потом
понятна как недуг, без перевода.
Лже-Никодим и Псевдо-Митрофан
не могут вспомнить, кто из них Василий -
владыка мира, жертвенный баран
к ногам которого - чья умственная сила
удерживает все - деревья и дома,
и небо хмурое, и самолетик в грозах,
и царства важные внутри большого сна,
а тот уже ничей и кончился как воздух.
2016
веселые нотки
занялся бы свистульками видел бы только звук
соловьиное лезвие с глиняной рукоятью
бесконечную вьюгу на этом скорее на том яву
стал бы ухом звериным черным невероятным
а нашел бы себе господина кромешные голоса
его пели бы суть из любой обреченной вещи
в расцветающих диким весенним огнем кустах
стал бы глиняной птицей обожженой звучащей вечно
в турбулентных потоках закручиваются дымы
свистнешь в мерзлую персть наблюдая как неба оба
осыпаются солнечной пылью кружевною водой зимы
над дурацкой землею заросшей глухим укропом
2016
совершенное продолженное
исаак ньютон матеряся бросает в камин трактат
про мерзейшие силы что правят слепой вселенной
николай васильевич гоголь бросает за ним подряд
второй третий четвертый том дошедший до современных
нам с тобою событий что впрочем любой бы сжег
а растоптанный пепел развел бы в воде и выпил
но увы ничего не исправить не сделать всем хорошо
все равно перережут друг дружку явно же недосыпано
знаешь время всегда милосердный огонь которому - нет кому -
дела нету до строк до людей он идет по вопящей чаще
многоярусных метрик сносок глав что делят на части тьму
а в одной из последних допивает чаёк настоящее
2016
приношение дымом
Был сотворен не мир, но шапито вины.
Кирдык-ханум летит на лошади белесой.
Из пестрых коробов рассыпанные сны
посверкивают в воздухе отвесном.
Зверкует человек, наряженный котом.
Он пилит женщину (и сладко, и противно).
Твоя любовь глупа, как клоун с топором,
чума с бубенчиками - вздор, но эффективный.
Так жаль, мы старимся, и нам не досмотреть,
не выйти постоять под небом настоящим.
А купол падает, изображая смерть,
и лошади визжат под куполом горящим.
2016
