– Вообще-то ему три месяца. Но Гарри растет очень быстро, так что можно подумать, что он немного старше своего возраста.
– Наверное, я не расслышал Элин. Мне казалось, она сказала, что ее сын родился в октябре, – пробормотал Кортес. Он смотрел на малыша, и его сердце болезненно сжималось. Ребенок перестал плакать и немигающим взглядом смотрел на него своими темными с янтарным отливом глазами.
– Гарри родился шестого декабря, – возразила нянечка и снова улыбнулась. – Элин сказала, что заранее приготовила себе подарок на Рождество.
Женщина вежливо кивнула Кортесу и пошла дальше, а он какое-то время стоял, словно пораженный громом, а потом резко развернулся и решительно направился к дому.
Он добьется правды, даже если придется вытрясти из Элин всю ее душу.
Подойдя к ее апартаментам, Кортес громко постучал в дверь, но ответа не последовало. Тогда без колебаний он повернул дверную ручку и вошел в просторную гостиную.
Кортес заглянул в несколько комнат, среди которых находилась небольшая кухня и детская с выкрашенными в ярко-желтый цвет стенами. В детской на комоде Кортес заметил фото младенца с больничной биркой на запястье. Внизу фото были напечатаны вес, рост и дата рождения малыша. Так Кортес узнал, что Гарри появился на свет шестого декабря, весом три килограмма с небольшим и ростом пятьдесят сантиметров.
Со стиснутыми от злости челюстями Кортес постучал в дверь комнаты, находившейся рядом с детской. Похоже, это была спальня самой Элин. Ответа опять не последовало, и Кортес решительно взялся за дверную ручку и переступил порог. Он оглянулся по сторонам, и тут дверь в дальнем конце спальни открылась, и из ванной в комнату вошла Элин.
У Кортеса перехватило дыхание, когда он увидел совершенно нагую Элин. В неярком свете весеннего солнца ее тело казалось перламутровым и выглядело таким воздушным и таким красивым, что Кортесу хотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от этой красоты. Волосы Элин золотыми волнами струились по спине. С ее белоснежной кожей и идеально округлой грудью с розовыми сосками, она напоминала Кортесу богиню Афродиту. Он медленно перевел взгляд с ее плоского живота к узким бедрам и прячущемуся между ними аккуратному треугольничку золотистых завитков и пришел в такое сильное возбуждение, что оно почти причиняло боль.
Время словно застыло, но на самом деле прошло всего несколько секунд, прежде чем Элин схватила свой халат и закуталась в него.
– Что ты здесь делаешь? – запаниковала она. – У тебя нет никакого права врываться в мою комнату.
Ее щеки буквально горели, и до того, как она набросила на плечи халат, Кортес успел заметить, что краска разлилась не только по ее лицу, но и по шее и груди.
– Вообще-то я могу входить в любую комнату в своем доме. Я стучал, но ты не слышала меня.
Элин скрестила руки на груди, но от его взгляда не укрылось, как набухли соски под шелковой тканью ее халатика.
– Ты сказал, что я могу оставаться в Какмир-Холле, пока не найду другое жилье, – натянуто бросила она. – Чего ты хочешь?
– Почему ты обманула меня, сказав, что твой сын родился в октябре? Я узнал от няни, что ты родила его в декабре.
– А какая тебе разница?
Кортес пересек комнату и подошел к Элин так близко, что она отшатнулась, и ее реакция доставила ему какое-то адское удовольствие.
– Скажи мне правду, черт бы тебя побрал.
– После того как ты угрожал затаскать меня по судам? – отрезала Элин. – Гарри родился в декабре, через девять месяцев после той ночи. Дальше считай сам.
– Но это еще не значит, что я его отец. Ты могла спать еще с кем-нибудь помимо меня. По статистике, презервативы подводят очень редко.
– Ты единственный, с кем я когда-либо спала.
Кортес уловил в ее голосе обиду, но ответил язвительным смехом.
– Глупо с твоей стороны строить из себя невинность, когда о твоих любовных похождениях известно всем и каждому в самых мельчайших подробностях.
Элин резко вдохнула, словно он ударил ее, но быстро взяла себя в руки и посмотрела ему прямо в глаза:
– Думай, что хочешь. Мне плевать на твое мнение. Но я буду очень признательна, если ты уберешься из моей комнаты и проявишь хотя бы немного порядочности, уважая мое право на личное пространство. Поверь мне, я не задержусь в Какмир-Холле надолго и съеду сразу же, как только подыщу нам с Гарри подходящее жилье.
– Единственный способ решить вопрос с моим отцовством – это сделать анализ ДНК. И если окажется, что Гарри – мой сын, ты никуда его не увезешь.
– Ты не остановишь меня, – возмутилась Элин. – Я буду отрицать, что ты его отец. Ты сам сказал, что не хочешь ребенка. Будет лучше, если Гарри вырастет ничего не зная о твоем существовании, чем обнаружит, что ты отказался от него.
– Если ты будешь препятствовать сделать этот тест, я через суд потребую права на то, чтобы узнать, есть у меня ребенок или нет. И я никогда не говорил, что откажусь от своего сына, – хрипло добавил он. – Но я подозреваю, что ты даешь задний ход только потому, что тест докажет то, что ты обманщица.
Кортес медленно закипал от злости. Он твердил себе, что причина в том, что Элин увиливала от прямого ответа, но в глубине души понимал, что его просто-напросто тянуло к ней. В его памяти то и дело возникала картинка ее нагого тела, и осознание того, что эта красота прикрыта всего лишь тоненьким шелковым халатиком, сводило его с ума.
– Если Гарри мой сын, почему ты не записала меня его отцом?
Элин горько рассмеялась в ответ:
– А как? Я не знала твоего полного имени. Я вообще ничего о тебе не знала.
Элин неожиданно оттолкнула его и направилась в гостиную. Кортес последовал за ней.
– Вот свидетельство о рождении Гарри. – Она протянула ему документ, и он заметил пустую графу, где следовало указать имя и фамилию отца. – Ты можешь представить, какое унижение я испытывала, когда регистрировала сына и не могла указать имени отца своего ребенка? Я только знала, что занималась сексом с каким-то Кортесом, но я понятия не имела, что ты родной сын моего приемного отца. Ты ведь исчез утром, так что, когда я забеременела, у меня не было возможности связаться с тобой. – Ее синие глаза стали цвета штормового моря. – Ты обвинял Ральфа за то, что тот плохо обошелся с твоей матерью, когда бросил ее беременную, но ты повел себя еще хуже. Ты знал, кто я такая, и мог запросто встретиться со мной или позвонить. Но ты не стал, потому что наша близость была для тебя очередной ничего не значащей любовной интрижкой, и тебе было абсолютно наплевать на мои чувства, хотя ты наверняка не мог не заметить, что
