– А сейчас, – сказал Дрейф, – давайте-ка вернемся к тому, что привело нас сюда. Так что там творится в Веракрусе, Питриан?
Теперь настал черед Питриана рассказывать, притом в мельчайших подробностях, обо всех событиях, что произошли с тех пор, как они на пару с Олоне покинули корабль.
Рассказ Питриана, который мы тоже здесь опустим, продолжался довольно долго, и флибустьеры выслушали его очень внимательно.
– Стало быть, – проговорил Дрейф, когда Питриан умолк, – этот змееныш Онцилла с гадиной Босуэллом в Веракрусе? Что ж, дело и впрямь серьезное. Эти мерзавцы наверняка опять затевают какую-нибудь пакость.
– Это уж как пить дать, – подхватил Питриан.
– О, я знаю, что говорю. Злодеи такой масти способны на любые мерзости, самые гнусные и самые отвратительные. Но что меня больше всего огорчает, так это нарочитая беспечность герцога де Ла Торре. А я-то считал его человеком решительным и предприимчивым. Но теперь вижу, что ошибался.
– Все верно, так оно и есть, – согласился Питриан. – Натура у него уж больно мягкая, нерешительная. Он и сам не знает, чего хочет.
– Слава богу, – воскликнул старый флибустьер, – если дело было бы только в нем, клянусь, я не стал бы его уговаривать, но с ним две женщины, и я хочу их спасти во что бы то ни стало! Потом, – прибавил он, с горькой усмешкой обведя взглядом флибустьеров, – Веракрус городок небедный, там есть чем поживиться.
– Тогда что нам мешает его захватить? – бросил Давид.
– Ты собрался его захватить? – рассмеявшись, спросил Дрейф.
– Ну да, и захвачу. Не один, конечно. Но будь со мной сотни три-четыре добрых товарищей, дело было бы в шляпе.
– В конце концов, поживем – увидим, – задумчиво проговорил Дрейф.
– Вы же не оставите в беде двух дам? – сказал Питриан.
– Ни за что на свете, сынок! Только сперва надо все как следует обдумать. Уж больно неохота переть на рожон.
– Знаете, – продолжал Питриан, – ваш брат Олоне велел дать ему точные указания и определенный ответ, как быть дальше.
– Не беспокойся, сынок, ответ мой такой: мы захватим Веракрус. Как? Пока не знаю, но верно говорю – я захвачу город, будь там этих гавачо хоть целый миллион! Давид, по его словам, знает город и округу как свои пять пальцев, ну а с ним на пару мы что-нибудь придумаем. Да, черт возьми, я буду не я, если мы не подстроим какую-нибудь каверзу этим растреклятым гавачо!
– Хорошо, – усмехнувшись, сказал Питриан. – Вы собираетесь захватить Веракрус, пусть так, и когда же?
– Дьявол! Тебе что, точный день и час подавай?
– Я же говорю, мне было велено разузнать все про все.
– Уж конечно, Олоне не из тех, кто кормится пустыми обещаниями. Ладно, передай ему так: через двадцать дней, день в день, ровно в этот самый час здесь высадится большой отряд, и расположится он в этой пещере. На следующий день, если угодно вам с Олоне, мы нападем на город. Теперь ты доволен? Все четко? Я точно обрисовал картину?
– Точнее не придумаешь, капитан. Я знал – на вас всегда можно положиться, так что теперь я спокоен.
– Вот и славно!
– Да, но это еще не все.
– Так, что там еще?
– Вы забыли про указания. Что нам-то делать все эти двадцать дней?
– Сидеть тише воды ниже травы и по возможности не играть с огнем, держать ухо востро, и главное, заруби себе на носу, Питриан…
– Хорошо-хорошо, капитан, я весь внимание.
– И главное, – продолжал Дрейф, делая упор на каждом слове, – ни под каким предлогом не раскрывать наши планы герцогу де Ла Торре: прежде всего потому, что он испанец и любит свою родину, и, несмотря на тайные козни, которые плетутся против него, может проникнуться чувством патриотизма и ненароком нас выдать, переметнувшись в самую решительную минуту на сторону врагов.
– Хорошо, капитан, я ничего не забуду. А как же дамы?
– Ах да, дамы! Это другое дело. Пусть ими займется Олоне. Он сам должен знать, насколько можно доверять герцогине с дочерью. Только, прежде чем их во что-то посвящать, пускай он основательно прощупает почву, чтоб действовать наверняка. Малейший неосторожный шаг – и нам крышка. Ты хорошо меня понял, Питриан?
– Даже более чем, капитан. Клянусь, я запомнил каждое ваше слово. У меня все вот здесь, – сказал он, постучав себя по лбу правым указательным пальцем. – Но мне хотелось спросить вас еще кое о чем.
– О чем же, сынок? Говори скорей, время поджимает, нам уже пора обратно.
– О, я быстро.
– Тогда поживей! Чего тебе?
– Я только хотел узнать, капитан, надо ли нам, как сегодня, разжигать костер на мысе?
– Питриан, дружок, да ты глуп как пробка.
– Спасибо, капитан. Но почему, скажите на милость?
– Разве я не говорил, что буду здесь ровно через двадцать дней, день в день, в этот самый час?
– Да, верно, капитан, говорили.
– И что, божья ты коровка, неужели тебе не понятно?
– Право, да. Признаюсь, к своему стыду.
– Голова ты садовая, не надо подавать мне никаких сигналов, потому как я буду здесь кровь из носу, так что ты уж сам пожалуй сюда в назначенный срок, ежели будет охота со мной повидаться.
– Надо же, капитан, а вы совершенно правы. Должно быть, я и впрямь глуп как пробка, ежели сразу не смекнул что к чему.
– Ну вот, и я про то. Так, значит, больше у тебя вопросов ко мне нет?
– Нет, капитан, вы очень любезны, благодарю.
– Не за что, – рассмеявшись, сказал Дрейф. – А теперь, ребята, – прибавил он, обращаясь к своим спутникам, – пора отчаливать, время не ждет. Ты с нами, Давид?
– Само собой! Чего я тут забыл?
– А ты, Питриан, уже возвращаешься?
– Пока нет, капитан. До утра еще три часа – завернусь в сарапе, прилягу у костра и сосну до рассвета.
– Ах ты, шельма! – со смехом заметил Береговой брат. – Ни в чем себе не отказываешь. Ну да бог с тобой, я на тебя не сержусь, ты славный малый. И знай, я очень тебе признателен за все, что ты сейчас для нас делаешь. Сказать по чести, твое положение в этой проклятой стране не из самых завидных.
– Полноте, не стоит об этом, капитан. От забот и кошки дохнут. Ежели все время думать об
