Оставляя на ваше усмотрение выбор средств, меняющийся в зависимости от обстоятельств, рекомендую вам танцы как одну из притягательных бездн, погубивших немало любовных интриг. Наш современник посвятил этому предмету весьма выразительную страницу, которую мы здесь и приведем.
«Несчастная жертва, которою любуются зрители, дорого платит за свои победы. Какой плод могут принести усилия, так мало соответствующие возможностям слабого пола? Мускулы, пребывающие в постоянном напряжении, истощаются без меры. Животные духи, призванные питать пламя страстей и работу мозга, отвращаются от истинного своего предназначения. Отсутствие желаний, тяга к покою, пристрастие к обильной пище – все в танцовщице выдает существо обездоленное, мечтающее не столько о наслаждении, сколько об отдыхе. Недаром один завсегдатай кулис как-то сказал мне: „Кто живет с танцовщицами, тот живет на одной баранине: они тратят столько сил, что не могут обойтись без этой сытной пищи“. Итак, поверьте, очарование танцовщицы обманчиво: за знойной внешностью избранницы с досадой обнаруживаешь на почве скупой и холодной совершенную бесчувственность. Калабрийские врачи рекомендуют танцы в качестве лекарства против истерических припадков, которым подвержены местные уроженки, а арабы прибегают к сходным средствам для обуздания породистых кобылиц, бесплодных из-за чрезмерной похотливости. „Глуп, как танцор“ – под этим приговором подпишутся все знатоки театра. Наконец, лучшие умы Европы сходятся на том, что всякий танец производит действие отменно охлаждающее.
В доказательство прибавим еще несколько наблюдений. Жизнь пастушеская породила распутство. Нравы ткачих вызывали у греков громкое осуждение. Похотливость хромых женщин запечатлена в итальянской пословице[324]. Испанцы, отличающиеся африканской невоздержанностью, увековечили свою мудрость в поговорке, гласящей: Mujer у gallina pierna quebrantada – сломай ногу женщине и курице. Восток, где наука сладострастия получила беспримерное развитие, породил калифа Хакима, основателя секты друзов, который под страхом смерти запретил своим подданным изготовлять какую бы то ни было женскую обувь[325]. Итак, во всем мире сердечные бури разражаются лишь тогда, когда пребывают в покое ноги!»[326]
Какая восхитительная метода: позволить женщине танцевать с утра до ночи, а кормить ее при этом исключительно белым мясом!..
Не подумайте, что эти умозаключения, столь же истинные, сколь и остроумные, противоречат системе, описанной выше; в обоих случаях вы достигаете одной цели: жена ваша приходит в состояние расслабленности, а это состояние – залог вашего спокойствия. Одна система отворяет врагу ворота и указывает ему путь к отступлению; другая его убивает.
Люди робкие и ограниченные, чего доброго, увидят в наших гигиенических мерах оскорбление нравственности и чувствительности.
– Разве у женщины нет души? – скажут они. – Разве она не одарена теми же чувствами, что и мы? По какому праву вы презираете ее страдания, мысли, нужды, по какому праву обращаетесь с ней как с подлым металлом, из которого рабочий может изготовить подсвечник, а может – гасильник для свечей? Неужели только потому, что эти бедные создания слабы и несчастны от природы, грубый деспот получает право приносить их в жертву своим более или менее разумным теориям? А если ваша расслабляющая или возбуждающая система, которая растягивает, треплет, истязает женские нервы, станет причиной страшных недугов, а если вы сведете возлюбленную супругу в могилу, а если… а если… и проч., и проч.?
Вот наш ответ.
Приходилось ли вам подсчитывать, сколько раз Пьеро и Арлекин меняют форму своего белого колпака? Они так ловко мнут его и выворачивают наизнанку, что он превращается в волчок, кораблик, стакан, полумесяц, берет, корзинку, рыбу, кнут, кинжал, ребенка, человеческую голову и проч.
Так же самовластно можете вы переделывать облик и характер вашей жены.
Жена – имущество, во владение которым вы вступаете согласно контракту; имущество это – движимое, и кто им владеет на деле, тот владеет и по закону[327]; наконец, женщина вообще представляет собой не что иное, как приложение к мужчине: она безраздельно принадлежит вам, и вы можете резать, мять и кромсать ее, как вам заблагорассудится. Не обращайте ни малейшего внимания на ее роптанья, крики и слезы: природа создала ее нам на потребу, дабы она рожала, страдала, разделяла тяготы мужа и покорялась тяжелой мужской руке.
Не обвиняйте нас в чрезмерной жестокости. Свод законов любой так называемой цивилизованной нации сочинен мужчинами, и раздел, посвященный женщинам, открывается в нем кровавым эпиграфом: Vae victis! – Горе слабым![328]
Наконец, примите во внимание последний и, пожалуй, решающий довод: если ваша жена, этот слабый и прелестный тростник, не покорится вашей воле, воле супруга, ее ожидает иго куда более страшное – иго прихотливого и деспотического холостяка, так что вместо одного тирана ею будут править двое. Итак, взглянув на вещи здраво, вы согласитесь, что обязаны следовать нашим гигиеническим предписаниям хотя бы из человеколюбия.
Размышление XIII
О личных средствах обороны
Пожалуй, в предшествующих Размышлениях мы скорее обрисовали общую стратегию поведения мужа, нежели указали на конкретные способы выставлять силу против силы. Мы описали теорию приготовления лекарственных средств, но не практическое их применение. Меж тем у вас имеются средства для защиты, дарованные вам самой природой. Провидение всемогуще: если оно даровало адриатической каракатице способность выпускать черное облако, скрывающее ее от врага, можете не сомневаться, что оно не оставило совершенно безоружным и мужа. Итак, настал час обнажить ваше оружие.
Вступая в брак, вы должны были потребовать от жены, чтобы она сама вскармливала детей: обременив ее заботами, связанными с вынашиванием ребенка и его кормлением, вы на год-два отдалите опасность. Женщине, производящей на свет младенца и кормящей его грудью, воистину и помыслить некогда о любовнике; вдобавок накануне родов и сразу после них она дурно выглядит и не может выезжать. Разве даже самая нескромная из тех изысканных дам, о которых идет речь в нашей книге, рискнет показаться в обществе брюхатой и прогуливать у всех на глазах сей тайный плод, сию неопровержимую улику? Где ты, лорд Байрон, не желавший видеть женщину за едой?..
