Кормящая мать обретает прежнюю красоту и свободу не прежде чем через полгода после рождения ребенка, когда может уже отлучить его от груди.
Если же ваша жена не кормила своего первенца, вы, конечно, не преминете внушить ей непреодолимое желание наверстать упущенное. Вы познакомите ее с Жан-Жаковым «Эмилем»[330], распалите ее воображение рассказами о материнском долге, воззовете к ее нравственному чувству и проч.; говоря короче, вы либо умный человек, либо глупец: в первом случае вы и сами догадаетесь, как поступить, а во втором – быть вам минотавризированным, что бы вы ни прочли в нашей книге.
Описанное только что средство принадлежит к числу сугубо личных. Если вам удастся пустить его в ход, вы выиграете время, потребное для того, чтобы прибегнуть к средствам другого рода.
С тех пор как Алкивиад, желая услужить Периклу, обремененному, к огорчению всех афинян, чем-то вроде нашей испанской войны и Увраровых поставок, отрубил своей собаке уши и хвост, всякому министру рано или поздно приходится отрубать какой-нибудь собаке либо уши, либо хвост[331].
Сходным образом врачи, если у больного начинается сильное воспаление в одном месте, нередко учиняют маленькую контрреволюцию в другом месте с помощью прижиганий, надрезов, иглоукалывания и проч.
Следственно, вам необходимо устроить жене прижигание или так сильно уколоть ее воображение, чтобы она и думать забыла о посторонних мужчинах.
Один остроумный человек ухитрился растянуть свой медовый месяц на целых четыре года, но всему приходит конец: он начал подмечать роковые симптомы. Жена его находилась как раз в том состоянии, которое мы описали в конце первой части нашей книги: она увлеклась одним негодяем – плюгавым, уродливым, но – не мужем. Сей последний, осознав свое положение, прибегнул к методе, которую мы назвали отрубанием ушей у собаки, и это позволило ему продлить еще на несколько лет хрупкое семейное счастье. Жена его держалась так умно, что мужу было весьма затруднительно отказать от дома любовнику, который в довершение всего приходился этой даме дальним родственником. С каждым днем опасность возрастала. В воздухе пахло Минотавром. Однажды вечером муж принял вид мрачный, угрюмый, печальный. Жена с некоторых пор одаряла его дружеским расположением, какого он не замечал даже в первые дни после свадьбы; она засы´пала его вопросами. Он хранил молчание. Новые расспросы: молчаливый супруг изволит обронить несколько намеков, предвещающих великое несчастье! Это японское прижигание оказалось горячее костров, на которых сжигали еретиков в 1600 году. Вначале жена пустила в ход тысячу уловок, пытаясь узнать, не связана ли печаль мужа с кавалером, претендующим на роль любовника; уже одна эта интрига отняла у нее массу сил. Воображение красавицы разыгралось… О любовнике она забыла и думать. Гораздо важнее было проникнуть в тайну мужа! Как-то вечером муж наконец решился доверить нежной женушке причину своего горя: он разорен. Придется отказаться от экипажа, от ложи в Итальянском театре[332], от балов, празднеств и даже от жизни в Париже; если удалиться на год-два в деревню, дела, быть может, наладятся! Обращаясь к воображению жены и ее сердцу, он говорит, что сочувствует ей: ведь она связала свою судьбу с человеком, который, спору нет, безумно любит ее, но не может обеспечить ей достойное существование; он рвет на себе волосы, и жене поневоле приходится его пожалеть; добродетель торжествует, и, воспользовавшись этим приступом супружеской горячки, наш супруг увозит свою благоверную в деревню. Там он продолжает ту же тактику: надрезы следуют за надрезами, горчичники за горчичниками, еще несколько собак лишаются хвостов: господин помещик пристраивает к дому готический флигель; госпожа помещица раз десять перекраивает парк и заводит там ручьи, озера, холмы и проч.; а между тем супруг не забывает о собственных интересах: он привозит жене любопытные книги, окружает ее заботой и проч. Заметьте, что он остерегается раскрывать жене истинное положение вещей: дела налаживаются исключительно благодаря флигелю и водоемам, которые, по правде говоря, стоили огромных денег; жена свято верит, что спасение пришло оттого, что в парке вырыли озеро, а на озере была устроена водяная мельница, и проч.
Все это – типичное супружеское прижигание; при этом муж не забывал ни делать детей, ни приглашать в гости соседей глупых, старых и скучных, а если семейство возвращалось на зиму в Париж, жена с легкой руки мужа так часто кружилась в вихре балов, что у нее не оставалось ни одной свободной минуты для того, чтобы завести любовника: ведь на это требуется досуг.
Хорошими прижиганиями могут служить путешествия в Италию, Швейцарию и Грецию, внезапные болезни, требующие лечения на водах, причем водах самых отдаленных. Одним словом, человек умный способен без труда изобрести добрую тысячу подобных уловок.
Продолжим наш перечень личных средств обороны.
Здесь уместно подчеркнуть одну важную вещь: мы исходим из предположения, что ваш медовый месяц оказался достаточно продолжительным и что девица, которую вы выбрали себе в жены, вступила в брак невинной; иначе пришлось бы признать, что, в согласии с французскими нравами, жена ваша вступила в брак с вами лишь для того, чтобы повести себя непоследовательно, а в таком случае наша книга бессильна.
Лишь только в вашем семействе начнет разыгрываться сражение между добродетелью и непоследовательностью, жена ваша невольно примется по всякому поводу сравнивать вас, законного супруга, с любовником, и это сравнение решит вашу судьбу.
Здесь к вашим услугам способ обороны сугубо личный, которого заурядные мужья, как правило, избегают; воспользоваться им дерзают лишь люди выдающиеся. Способ этот заключается в том, чтобы незаметно для жены заставить ее убедиться в вашем превосходстве над любовником. Ваша цель – чтобы однажды вечером, накручивая волосы на папильотки, она воскликнула с досадой: «Да ведь мой муж гораздо лучше!»
Вы знаете характер вашей жены куда лучше, чем ее кавалер, вы понимаете, чем ее можно обидеть, – предоставьте же этому кавалеру действовать невпопад и досаждать даме своего сердца; стройте козни с хитростью, достойной дипломата, дабы соперник ваш, сам того не подозревая, выставил себя в дурном свете.
Любовник обычно старается свести дружбу с мужем своей пассии либо имеет с ним общих друзей; внушите же ему – либо через этих друзей, либо, собрав всю свою хитрость и коварство, сами – ложные понятия о главных особенностях характера вашей жены; если вы будете действовать с умом, супруга ваша откажет любовнику от дома, причем ни она, ни он никогда не догадаются об истинной причине разрыва. В этом случае вы разыграете в лоне своего семейства комедию из пяти актов, где с блеском и не без выгоды исполните роль Фигаро или графа Альмавивы и несколько месяцев будете с тем большим удовольствием дожидаться развязки, что на карту поставлены ваше самолюбие, ваше
