Нам снова переменили лошадей. Таинственное светило ночи сияло на поразительно ясном небе; вокруг нас царил сладострастный полумрак. Мы приближались к месту назначения; наше пребывание наедине подходило к концу. Мне предлагали полюбоваться то великолепием пейзажа, то ночным покоем, то дивным безмолвием природы. Естественно, дабы любоваться этими красотами вместе, мы смотрели в одно и то же окошко, касаясь друг друга щеками. Вдруг карету тряхнуло, госпожа де Т*** схватила меня за руку, и по случайности, показавшейся мне весьма удивительной, ибо камень, на который наехало колесо нашего экипажа, был не так уж велик, мне удалось удержать мою спутницу в своих объятиях. Не помню, какие красоты мы хотели разглядеть, но помню точно, что пейзаж, освещенный лучами луны, начал меркнуть в моих глазах, как вдруг прелестная ручка резко оттолкнула меня. «Неужели, – раздалось из противоположного угла кареты после довольно продолжительного молчания, – вы вознамерились убедить меня, что я поступила опрометчиво? Судите сами, в какое затруднительное положение вы меня ставите!» – «Вознамерился… – отвечал я. – Разве можно говорить о намерениях, имея дело с вами? Вы разгадаете любые намерения, прежде чем они успеют родиться; но воздействие неожиданности, стечение обстоятельств – разве все это не извиняет меня?» – «Но вы, судя по всему, рассчитывали на эту неожиданность?» За жарким спором мы не заметили, как въехали во двор замка. Здесь все сияло огнями и предвещало удовольствия, за исключением лица хозяина, который был явно не рад моему появлению. Выказывая, впрочем без большой охоты, предупредительность, подобающую сцене примирения, господин де Т*** вышел навстречу жене. Позже я узнал, что к примирению его толкнули семейные обстоятельства, которыми невозможно было пренебречь. Меня представили, он едва заметно кивнул головой и подал руку супруге. Я двинулся следом за почтенной четой, размышляя о своем прошлом, настоящем и будущем образе действий. Дом был обставлен с отменным вкусом. Заметно было, что хозяин не жалеет денег на сладострастные изображения, призванные пробудить задремавшее естество. Не зная, о чем говорить, я рассыпался в похвалах. Богиня, привыкшая принимать гостей в сем храме, отвечала на мои восторги: «Это все пустяки; вам надобно взглянуть на покои хозяина». – «Сударыня, вот уже пять лет, как я их разорил». – «Ну-ну!» – сказала она. За ужином она принялась потчевать супруга нормандской телятиной. «Сударыня, я вот уже три года не беру в рот ничего мясного». – «Ну-ну!» – вновь сказала она. Трудно даже вообразить сотрапезников, менее подходящих друг другу, чем мы трое. Муж взирал на меня свысока, я отвечал ему дерзостями. Госпожа де Т*** улыбалась мне пленительной улыбкой, господин де Т*** принимал меня как неизбежное зло, госпожа де Т*** обходилась так же с ним самим. Никогда в жизни не довелось мне больше принимать участие в столь странном ужине. Я ожидал, что, встав из-за стола, все мы отправимся спать, но ожидания мои оправдались лишь в отношении господина де Т***. «Я вам весьма признателен, сударыня, – обратился он к супруге, когда все мы перешли в гостиную, – что вы соблаговолили привезти с собою этого господина. Вы совершенно правильно рассудили, что я не гожусь для долгих бдений, и взяли свои меры; посему я удаляюсь». Затем, повернувшись ко мне, он прибавил с глубочайшей иронией: «Надеюсь, сударь, что вы извините меня и вымолите мне прощение у моей супруги». С этими словами он нас покинул. Мои планы?.. В один миг у меня родилось их столько, сколько не рождается за год. Оставшись одни, мы с госпожой де Т*** бросили друг на друга взгляды столь выразительные, что, дабы рассеяться, она предложила мне пройтись. «Недолго, – сказала она, – пока челядь поужинает». Ночь стояла великолепная. Легкая дымка, окутывавшая предметы, казалось, скрывала их лишь для того, чтобы дать более богатую пищу воображению. Сады террасами спускались по склону горы к Сене, извилистое русло которой было усеяно живописными зелеными островами. Разнообразие рельефа создавало множество видов, которые делали здешний пейзаж, и без того восхитительный, в тысячу раз прекраснее. Мы прогуливались по самой длинной из террас, поросшей густолистыми деревьями. Супружеские издевки стерлись из памяти, и мне были сделаны некоторые признания… Признания – вещь заразительная; я не заставил себя просить; с каждой минутой мы касались предметов все более сокровенных и увлекательных. Вначале госпожа де Т*** подала мне руку; затем, сам не знаю как, рука ее переплелась с моей, и я ухитрился приподнять свою спутницу и не давал ей ступить на землю – диспозиция приятная, но в конечном счете утомительная. Мы гуляли уже давно, а сказали друг другу еще так мало. На глаза нам попалась выложенная из дерна скамейка, и, оставаясь все в том же положении, мы опустились на нее и произнесли целое похвальное слово доверительным беседам и их сладостным чарам… «Ах, – сказала моя спутница, – кому, как не нам, наслаждаться взаимным доверием в полной безопасности?.. Я слишком хорошо знаю, как дорожите вы узами, связующими вас с известной мне особой, и уверена, что в вашем обществе
