Его собственные слова. С их помощью он пытался возродить надежды Амэмии, чтобы тот согласился принять комиссара у себя. Только Амэмия давно уже ничего не ждал от полиции. Наоборот, он испытывал горечь, помня о том, как они скрыли третий звонок похитителя. В визите комиссара Амэмия усмотрел то, чем он и являлся: пиар-ход. Вот почему он отклонил просьбу Миками. Амэмия больше не хотел питать ложных надежд. И передумал не из-за чего-то сказанного Миками. Он был потрясен и даже растроган, когда его гость неожиданно расплакался, – только и всего!
И все же…
Он сам произнес: «…есть надежда, что после визита комиссара у нас появятся новые следы».
Миками допил виски.
В конце концов, он все же увидел знак. Слушая, как ругаются хозяева за стойкой, он задрал голову и вдруг увидел падающую звезду. Обещание! Такое, какое он дал внешнему миру, не думая ни об уголовном розыске, ни об административном департаменте.
Что-то сдвинулось; на чашках весов нарушилось равновесие. Комиссар ни за что не простит бойкота. Что бы ни случилось, он, Миками, обязан позаботиться о том, чтобы слова комиссара попали в газеты и на радио. Ради Амэмии. Комиссар подтвердит его обещание… Миками понял, что принял важное решение. По-настоящему он, конечно, никому ничего не «обещал». И если единственный способ остановить бойкот зависит от репортеров, ему, директору по связям с прессой, даже не придется искать другого выхода. Все, что он сделал, – нашел еще одну крайность, разрываясь между уголовным розыском и административным департаментом. Он воспользуется Амэмией, чтобы навязать смену направления. Характерный для него способ решать споры!
– Смотри-ка, он ухмыляется, – поддразнила его мама-сан.
– Оставь его в покое. Наверное, ему хорошо, потому что он дал отпор одному из своих козлов начальников, – ответил ей муж. – Сейчас он хочет только одного: спокойно выпить в одиночестве. Неужели не видишь?
Супруги снова начали переругиваться. Миками развернул табурет спиной к стойке. На ковре расшумелись любители караоке. Лидер группы, человек за пятьдесят, громко пел, не попадая в ноты. Остальные ритмично хлопали; судя по их лицам, было ясно, они считают, что по-прежнему на работе. Женщины уже косились на дверь; им явно не терпелось уйти.
Миками рассчитывал на Суву. На Микумо. Даже на Курамаэ. Все получится, если пресс-клуб созовет общее собрание, на котором репортеры решат отменить бойкот. Тогда подтвердятся его обещания, а управление по связям со СМИ выживет!
Взгляд Миками встретился со взглядом женщины из группы любителей караоке. Та хихикнула и что-то прошептала на ухо своей соседке.
Он отвернулся и сунул в рот сигарету. Мама-сан, не переставая пикироваться с мужем, поднесла ему зажигалку; вспыхнул язычок пламени. Сидящий рядом с ним человек решил, что это подходящий момент затеять разговор. Миками уже видел его здесь, в баре; возможно, они уже когда-то встречались. Раньше Миками принял нового знакомого за врача, но сейчас тот представился администратором. После того как он три года подряд не поступил в медицинскую школу, устроился управляющим в больницу, которая находилась в ведении его семьи на протяжении трех поколений, начиная с деда. Он спросил про повязку на руке Миками. На что Миками объяснил: он ударился, когда упал в обморок. Сосед настоял, чтобы Миками описал свои симптомы. Слушая его, сосед с серьезным видом кивал.
– Должно быть, у вас болезнь Меньера, – изрек он под конец, а затем спросил, откуда начинается головокружение – с левого или правого уха.
«Ты ведь даже не врач», – неприязненно подумал Миками, хотя его рука бессознательно вскинулась к левому уху.
Он вызвал себе такси.
Выходя, он успел заметить улыбку мамы-сан, озабоченный взгляд владельца бара и взгляды, которые бросала на него групп ка женщин у караоке. Сев в машину, он заметил, что по-прежнему прижимает руку к левому уху, и вспомнил, как слушал тишину в телефонной трубке… Аюми так и не сказала ни слова. Миками гадал, может быть, она позвонила для того, чтобы он сам о чем-нибудь ее спросил? «Что ты вообще сделал как отец? Ты когда-нибудь пытался меня понять?»
Выйдя из такси, Миками вдруг понял, насколько он пьян и какое у него дурное настроение. У двери своего дома он увидел Ямасину.
Ямасина, оказывается, тоже поехал с другими в «Ван-Ван-Тэй», но ему стало не по себе, когда он заметил, что отсутствуют представители центральных газет, «Ёмиури» и «Санкэй», и решил нанести Миками визит. Наверное, он явился в надежде получить для себя лакомый кусочек. С подобострастной улыбкой он переминался с ноги на ногу и демонстративно ежился от холода. Миками ждал, широко расставив ноги, потом протянул забинтованную руку, схватил Ямасину за шарф и, подтянув к себе, заговорил в его ярко-красное ухо:
– Ямасина, не поймите меня неправильно. Я сообщил вам о незаконном сговоре при строительстве музея не потому, что вы мне нравитесь. Я сделал это из милосердия. Потому что вы похожи на брошенную собаку под дождем. – Он отодвинул Ямасину с дороги и нажал на кнопку звонка.
Минако сразу же открыла ему. Она начала было говорить о том, что за дверью ждет Ямасина, но заметила его забинтованную руку и осеклась.
– Всего лишь несчастный случай, немного порезался, – объяснил Миками, снимая туфли.
Минако, очевидно, что-то заподозрила, но воздержалась от вопросов. Нарочито спокойно она рассказала, что около восьми звонила жена директора Одате. Сердце у Миками екнуло. Он посмотрел на часы. Одиннадцатый час!
По спине пробежал холодок. Он словно проснулся. Снова окунулся в действительность, вынырнув из полузабытья, отмеченного шумом и спиртным. Бросился в гостиную, почти ничего не соображая. Схватив телефон, он начал набирать номер Одате. Потом замер. Забыл, какие цифры идут после кода региона. Стукнул себя кулаком по лбу. По-прежнему не в силах вспомнить, начал листать записную книжку.
Сел в официальную позу, сдвинув вместе колени на татами, и слушал гудки. Он нарушил обещание, данное своему благодетелю, несмотря на то что сам же и напросился в гости! Как только он узнал от Аракиды о том, в чем заключаются истинные намерения Токио, списал Одате со счетов, решив, что директор в отставке ему уже не нужен. Одате не знал о том, что Аюми сбежала из дома; он застрял в прошлом. Каким образом
