В тот момент я ненавидела свою мать, поэтому сказала кое-что гораздо хуже.
– Почему мы совсем одни? – этот вопрос прорастал во мне годами. Я не думала, что посмею когда-нибудь задать его вслух, пока не сделала это. – Почему мы одни, если мы не обязаны так жить?
Рот Эллы приоткрылся от изумления. Она медленно опустилась на стул, как будто у нее болели кости. Тогда – в первый и последний раз в нашей жизни – она поступила со мной жестоко.
– Думаешь, она хочет быть твоей бабушкой? – спросила она чужим голосом. – Думаешь, я не знаю, что ты смотришь на снимок ее большого дома в том журнальчике и мечтаешь: ах, только бы она позвала меня жить к себе. – Элла помотала головой. – У тебя нет шансов. Алтее ты не нужна. Так что хватит мучить себя пустыми мыслями о том, как все могло бы быть. В этой жизни существуем только ты, – она указала на меня пальцем, – и я, – она ткнула себя пальцем в грудь. – Понятно?
Я чувствовала себя так, будто она меня публично раздела. Даже подымавшаяся волна гнева покинула меня. Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем Элла потянулась и прижала меня к себе, уже начиная плакать, но я вывернулась из ее объятий и сбежала в уборную.
Я была маленькой демонстративной дурой. Устроила себе в ванной постель из полотенец – только для того, чтобы нас с Эллой разделяла дверь. Но к утру я уже решила, что она права. Довольно держать дверь открытой для совершенно чужого человека.
– С этим покончено.
Это было единственное, что я наутро сказала Элле. Она не сказала в ответ ничего – ни «Дай мне слово», ни «Как я могу тебе верить», ничего подобного. Она просто поверила мне, и все. И я не солгала. Я завязала с Алтеей, как завязывают с наркотиками, и не давала ей места в своей жизни – до вчерашнего дня, когда мой прежний похититель объявился в кафе с ее книгой в руках.
– Алиса?
Я моргнула, глядя на Финча.
– Извини. Так что ты сказал?
– Я спросил, знаешь ли ты, что случилось с фильмом, который сняли по книге. По мотивам сказок.
– Только то, что было в «Ярмарке тщеславия». Таинственные исчезновения, вот это все.
– А что режиссер умер вскоре после окончания съемок, ты слышала?
– Финч, ты знаешь больше моего. Так что просто рассказывай.
Он явно смутился.
– Извини, что я выделываюсь. В общем, так. Режиссер умер, погиб в автокатастрофе, это было где-то в семидесятых. Его имущество продали с аукциона, в том числе – оригинальную пленку «Сопределья». Ее купила богатая коллекционер, которая ее крутила исключительно на частных показах. Потом и она умерла, а пленку завещала американскому Институту кинематографии, но ее так и не нашли.
– Что ты имеешь в виду?
– Что пленку не нашли. Потеряли, или уничтожили, или она попала в какую-нибудь еще частную коллекцию, в общем, никто не знает, где она. Так что «Сопределье» – один из немногих в прямом смысле слова потерянных фильмов того десятилетия.
– Вернемся к книге, – предложила я. – Ты снимал какие-нибудь копии? Фотокопии страниц, например?
– Я об этом думал. Конечно же, думал. Но мне казалось неправильным вот так ими делиться с другими. Как будто это вроде насилия.
– Насилия над кем? Над Алтеей?
– Над историями, – ответил Финч. – Это ведь вроде… вроде договора между людьми, которые их читали. Если тебе удалось добыть книгу, ты заслужил ее, а не удалось – значит, не заслужил.
Лицо его было таким серьезным и благородным, что мне хотелось отвесить ему пощечину.
– Ну и третий вариант – если тебе купил книгу богатый папенька и ты получил все на халяву.
Это его здорово рассердило – я заметила по тому, как напряглись его руки, сжавшие край столешницы. Но он заставил себя рассмеяться и спокойно продолжил:
– Знаешь, утрата этой книги – один из самых больших обломов в моей жизни. Утешает только то, что я успел прочитать ее примерно миллион раз.
– Значит, ты должен помнить все истории, по списку?
– Конечно. Сразу после кражи книги я пришел домой и записал в столбик их названия, чтобы ничего не забыть. Которая тебя интересует?
– «Трижды-Алиса», – автоматически сказала я. – Что это значит? О чем она?
– Да, это одна из самых страшных, – кивнул Финч и нахмурился. – Погоди, а твоя мама тебя случайно не в честь нее назвала?
Мои глаза метнулись к телефону, который беззвучно лежал на столе экраном вниз. Ни единого слова от нее… И ни от кого другого.
– Я так не думаю… Хотя теперь уже не уверена.
Финч внезапно снова смутился.
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? Давно хотел с тобой этим поделиться, но передумал, когда…
– Когда я повела себя как задница при твоей попытке заговорить об Алтее?
Финч улыбнулся, но возражать не стал.
– Так ты хочешь теперь посмотреть? Это про нее.
– Да. Однозначно.
– Тогда пошли. Оно наверху, у меня в комнате.
Мы поднялись по винтовой лестнице на третий этаж, который целиком принадлежал Эллери. Ковер здесь был синий, как шкура Гровера из «Мапет-шоу», и таким толстым, что ноги в нем утопали. Здесь пахло лучше, чем я могла ожидать от любой комнаты, занимаемой парнем. Честно говоря, это была и не комната, а целая отдельная квартира. Первое помещение было оборудовано под бильярд и домашний кинотеатр; стены здесь украшали подсвеченные логотипы разных марок пива – ставлю миллион баксов, что эта идея принадлежала не самому Финчу, а какому-нибудь дизайнеру интерьера. Стиль для «юношей из высшей школы».
– Не обращай внимания на этот храм Святого Будвайзера, – попросил Финч, буквально протаскивая меня к дальней двери.
Вот за дверью, действительно, было настоящее жилище Эллери Финча. Студия с высоким потолком, мягким светом из скрытых источников и широким окном во всю стену. В середине высился письменный стол, здоровенный, как саркофаг, но куда более изящный; на столе – книги, ноутбук и лампа с зеленым абажуром – прямо как из штаб-квартиры тайной политической партии. В остальном просторное помещение было практически пусто, как монашеская келья, если не считать того, что три глухие стены были до потолка заставлены книгами.
– Тут не все мое, – пояснил Финч. – Раньше эта комната использовалась как видимость библиотеки, со всеми этими тяжеленными справочниками в кожаных переплетах, купленными на распродажах. Но я годами избавлялся от них, заменяя настоящими ценностями.
Мне захотелось вытолкать хозяина из комнаты и запереться здесь в одиночку на месяц-другой.
– Книги закупаются на складе? – я все же постаралась подать реплику. – Звучит жестоко.
– Так и есть. Это специальная услуга для богачей,
