Машина Эллы все еще была заперта у Гарольда в гараже, так что Финч арендовал для нас автомобиль, позвонив из офиса своего отца, чтобы обойти тот факт, что нам обоим по семнадцать лет. Сначала мы заехали в гипермаркет «Таргет» и закупились там батончиками мюсли, бутылками воды и фисташками. Еще я купила самые дешевые джинсы, смену белья и черную водолазку. Все это я натянула на себя в уборной, а школьную форму скатала в комок и выбросила в мусорку. Что-то подсказывало мне, что мои дни в Уайтчепеле навсегда закончены.
Финч ждал меня возле уборной – и сразу вручил мне плотно прилегающие к голове темные очки.
– Классика дорожного жанра, – сказал он.
Я надела очки – и они окрасили мир в холодный голубоватый цвет.
– А в машине ты наверняка заставишь меня играть в дорожные игры?
– Если тебе повезет.
Я ответила ему улыбкой. Он больше не фонтанировал странной энергией, которая била из него струей после визита к Нэсс, но я все равно оставалась настороже. Я слежу за тобой, сказали мои глаза, не выпускавшие его из вида.
А я за тобой, взглядом ответил он.
Усевшись за столик в фуд-корте гипермаркета, мы набросали краткий план действий, одновременно поедая сырные наггетсы с кетчупом.
– Если бы это видела Анна, ее бы хватил удар, – заметил Финч, разглядывая свои перепачканные руки так, будто на них был не кетчуп, а кровь.
– Извини, что трапеза у нас не в стиле Джонатана Финча, – хмыкнула я.
При звуке имени своего отца Финч опустил голову, а в глазах его появилась тяжесть, какой я еще никогда у него не видела. На миг я задумалась, а что может почувствовать незнакомец, встретившись взглядом со мной.
– Извини, – тихо сказала я, стряхивая крошки со своих новых джинсов. – Я просто… Кстати, мы до сих пор не знаем, куда собираемся ехать.
– Прямо на север примерно пять часов, и остановимся у какого-нибудь озера, где рядом есть маленький городок, – по памяти оттарабанил Финч подробности из блога. – Для Нэсс это сработало.
– То, что случилось с Нэсс, сработало против нее.
– Ты же поняла, что я имею в виду. Давай просто уедем из города и покатим на север, высматривая знаки по дороге.
– Знаки вроде стрелок «Кратчайший путь к Ореховому лесу»?
– Знаки вроде снимка, засунутого в книгу. Вроде вороны, доставившей письмо. Или у тебя есть план получше? – Он наградил меня своей патентованной обезоруживающей улыбкой, которая не должна была сработать – однако сработала. И даже почти заставила меня забыть вспышку темноты в его глазах.
К тому же он был прав. Плана получше у нас не было.
Вечерело, когда мы наконец выехали на шоссе. Было так привычно сидеть на пассажирском сиденье, глядя на море красных фонарей перед собой и на море фар позади. Это было, как отголосок нашей жизни с Эллой. Мы никогда ниоткуда не уезжали по собственной воле, выбрав благоприятное время. Всегда нас гнали вперед внезапные неприятности – очередная работа Эллы растворялась в воздухе, как золото эльфов, или же злая судьба наносила на один удар больше, чем мы могли вынести. Мы уезжали перед самым ужином в четверг, так и не успев сесть за стол. Или среди ночи, после того, как сигарета Эллы устраивала пожар в комнате мотеля, хотя Элла клялась, что начисто раздавила ее в пепельнице. Я прижалась лбом к холодному стеклу.
– Ну что, будем играть в дорожную игру?
Я фыркнула. Мы с Эллой за годы странствий успели выжать, как лимоны, все дорожные игры, известные человечеству, и изобрели пару десятков новых.
– Так как? Давай, развесели коренного нью-йоркца. Для меня любой выезд из города – вроде долгожданных каникул.
Я заметила, что у него необычный хват руля – в верхней его четверти, причем держал руль он неловко и как-то смущенно, как держат за плечи футболку с дурацким принтом.
– Ладно, сыграем. Во что именно?
Я ждала, что он предложит «Города» или «Номера машин», но он меня удивил.
– Давай в «Чертог памяти».
Я взглянула на него.
– Ты сам придумал такую игру?
– Нет, моя мама. Я начну, чтобы тебя научить. – Он прочистил горло. – Итак, первый предмет в моем чертоге памяти – это… Карта Амстердама. Потому что в Амстердаме я, э-э, лишился девственности в городском парке. – Он смущенно засмеялся, как будто передумал хвастаться, но было уже поздно. – Итак, А – Амстердам. Теперь ты называешь мой предмет, потом называешь свой, с воспоминанием на букву Б.
Сделал он это на скамейке? Или под кустом? Или просто лежа на траве? Почему-то мне казалось, что все произошло в беседке. Мне представился секс Финча с неизвестной длинноногой голландкой – в нескольких разных позах, прежде чем я спохватилась, что слишком долго торможу с ответом.
– Ладно. А – это карта Амстердама, потому что там ты потерял свою мальчишескую честь, – я постаралась интонацией подчеркнуть кавычки вокруг этого выражения. – Б – это… «Белый клык» Лондона, потому что я его читала, когда мы с мамой жили в Вермонте.
– Принято. А – это карта Амстердама, потому что я потерял там свою… «мальчишескую честь», и уже жалею, что об этом упомянул, Б – это «Белый клык» Лондона, потому что ты его читала в Вермонте, В – это… дай подумать. В – это ворона, потому что я ужасно боялся этих птиц в детстве. Особенно их голосов.
Я не стала над ним смеяться. Вороны и правда могли здорово напугать. Я перечислила три предмета в нашем чертоге памяти и задумалась.
– Так, Г – это глупость, потому что это качество, которое мы с Эллой больше всего ненавидим в людях.
– Не годится. Это должен быть предмет, что-то, что можно взять в руки.
– Ну ладно, тогда Г – это «Гордость и предубеждение». Мы с мамой смотрели этот фильм как-то в номере мотеля.
– Фильм? Потому что ты его когда-то смотрела?
– Ну пусть будет книга, – сказала я, защищаясь. – Книгу я тоже читала.
– Ну хорошо, хорошо, – перечислив предметы от А до Г, Финч улыбнулся. – Д – это «Дартс». Когда я лежу больной, моя мама, чтобы меня развлечь, всегда приносит мне мишень и дротики… То есть приносила.
На мгновение мы оба задержали дыхание.
– Е – ежевика, – быстро сказала я. – Потому что мы с Эллой любим ее есть.
Взгляд Финча переместился к вырезу моей водолазки, где виднелась самая верхушка татуированного цветка.
– А это не цветок ежевики у тебя на плече? Всегда хотел спросить, что это за растение. Стебель с шипами…
Я смущенно коснулась черного рисунка, вспомнив выражение лица Эллы, когда я явилась домой с этой татуировкой. Потерянный взгляд, гнев, которого я не могла понять… Я тогда почувствовала стыд, сама не зная, что сделала не так.
– Потом расскажу. Когда дело дойдет до «Т».
Буквы Финча были Ж, И
