Но в коридоре сновало слишком много народа, да и обстановка была совсем не подходящей. Младший проводил Эйнли до дверей в Зал Пиров, еще раз поклонился ей и пошел к себе. Через два шага он не выдержал и обернулся: Эйнли смотрела ему вслед, равнодушная и чужая всей суете вокруг. Девушка казалась статуей из королевского сада, маленькой сиротливой фигуркой лесной феи, на которую вот-вот упадут первые снежинки. Из глаз Эйнли катились слезы.
Младший понял, что сейчас и сам расплачется самым позорным образом. Он бросился бегом к себе, чтобы спрятаться ото всех и пережить свои мучения молча и в одиночестве.
* * *Гордый подал слуге кубок, чтобы тот снова наполнил его, а потом сразу опрокинул в себя, ополовинив за несколько глотков.
— Как меня достал Прент, — сказал он, навалившись на плечо Роланда, который уже заметно опьянел и тупо смотрел в блюдо с дичью.
— А, брось, все старики осторожничают, — отмахнулся Роланд. — Как думаешь, уже прилично уйти?
— Ну-у… — Гордый огляделся. Пир кипел: Эннобар кивал тостам, Эйнли пела громкую военную песню на постаменте, горцы возбужденно орали, то и дело вскакивая со своих мест. — Можно и уйти. А ты куда торопишься?
— К девочкам в «Замок Луны», — заулыбался Роланд. — А то пока война закончится, месяц точно их не увидим.
— Собираешься выдать им аванс на месяц вперед? — ухмыльнулся Гордый.
— Все, что у меня есть. — Роланд пьяно прижал руки к груди. — Тем, кто достанется. А то ж они небось подерутся сегодня — кому тебя ублажать перед разлукой.
— Мне все равно. Какая первой подвернется, ту и возьму, они все одинаковые, — пожал плечами Гордый, обегая взглядом зал и иногда задерживаясь на знатных дочерях лордов. — Женщины для меня не значат ничего. Всегда найдется та, что влюбится в тебя по уши, будет бегать за тобой хвостом и скулить о вечной любви, читать глупые стихи и вздыхать при луне. И так, и сяк перед тобой вертеть задницей. А потом, когда ты ей дашь то, чего она хочет, начнутся неприятности: слезы, рыдания, истерики, всякие сопливые визги про то, что ты ей обещал. Хотя ты ей ничего не обещал.
— Ну ты и засранец, — ухмыльнулся Роланд.
Гордый снова пожал плечами и допил вино.
— Нет. Как ты видишь, я сплю со шлюхами, а не с порядочными девушками или чужими женами. Идем?
Покачиваясь, Роланд встал и оперся на его плечо. Так, в обнимку, они пошли по залу. Проходя мимо стола горцев, Роланд кивнул на них:
— Твои земляки. Твои братья тоже там.
— Баранье стадо, — скривился Гордый. — Плевал я на них. Мои братья — наши парни из казарм и ты. А не эти идиоты.
* * *Войско выступало с рассветом. Эннобар, Роланд, Старший и Гордый Вороны ехали впереди королевских гвардейцев.
На прощание Эннобар поцеловал свою королеву, которая стояла на крыльце, держа за руку Лорну. Малышку Финелу королева Блэйр прижимала к груди. Та с любопытством смотрела круглыми голубыми глазками на величественную фигуру отца.
Эннобар поцеловал жену, чуть ущипнул за пухлую щечку Финелу. Погладил по голове насупленную Лорну. Потом перевел взгляд на стоявшую рядом Рону и обнял старшую дочь.
— Надеюсь, до моего возвращения вы все будете слушаться королеву, — сказал Эннобар, особенно строго глядя на Финелу. Та испугалась и заморгала глазенками, готовясь захныкать.
— Да-да, твое поведение должно быть достойным, — стараясь сдержать улыбку, сказал дочке Эннобар. — Обещаешь слушаться мать?
— Да! — пискнула Финела, начиная тереть глаза кулачками.
— То-то же.
Эннобар взял ее на руки, крепко расцеловал в обе щечки.
Блэйр протянула руки, чтобы принять ребенка обратно. Финела сразу же вцепилась в нее и спрятала лицо, уткнувшись матери в шею.
— Возвращайтесь скорее, мой лорд, — прошептала королю Блэйр, которая сама была на волосок от того, чтобы разрыдаться. — Нам еще надо родить мальчика, чтобы наследовал ваш престол.
— Я сделаю тебе еще не одного пухлого мальчишку, — выдохнул Эннобар ей в ухо, а потом жадно, не стесняясь, поцеловал при всех. Блэйр прильнула к нему всем телом, так же жадно и откровенно. Так, что многие опустили глаза или отвернулись.
Эннобар оставил жену и вскочил в седло. Боевые трубы запели сигнал «Я здесь», поднялись и заплескались на ветру боевые знамена трех войск.
Над войском горцев расправляли крылья черные вороны, над гвардейцами Эннобара трепетали алые флаги с вышитыми золотыми всадниками, а над воинами Приморья вились синие знамена, по которым «плыла» вышитая серебром боевая ладья.
Миледи Воронов стояла на крыльце и смотрела, как войска покидают столицу. Вот прошли королевские гвардейцы, которых возглавляли два ее сына. За ними ехали лорды Серых гор, принимавшие участие в пире. С ними — еще три ее сына. Младший с грустным видом сидел в седле, а его конь плелся в хвосте у коня Дикого Ворона.
Прошли воины Приморья, арбалетчики Тамврота, прошли копейщики и пехота. Среди пехотинцев глаза миледи Воронов наконец заметили того, кого так зорко высматривали: возвышаясь над всеми, среди них шел Ройле. В кольчуге, прикрытой спереди нагрудником, со щитом и мечом он смотрелся странно посреди легко одетых пехотинцев, вооруженных палицами или короткими мечами.
Ройле вертел головой, высматривая свою госпожу. Когда они друг друга заметили, Ройле расплылся в улыбке, тщетно стараясь скрыть гордость.
Миледи про себя усмехнулась. На лице влюбленного мальчишки было написано все, словно в открытой книге. Он ужасно гордился своим видом, воображая себя героем из легенд, который отправляется в поход, чтобы принести возлюбленной голову дракона.
Впервые в жизни ее вдруг обуяло нестерпимое желание выразить гордость за своего мужчину: кричать ему, махать платком, плакать, чтобы он видел ее слезы, слышал ее крики и знал, что она его будет ждать всем сердцем и ему есть за что проливать кровь и к кому возвращаться.
