В это время с холма практически в упор на гвардейцев обрушился новый залп стрел. Цвет лордов Тамврота валился с коней: всадники напоминали гигантских ежей. Сам Роланд получил стрелу в щель между наколенником и кольчугой. Рана чувствовалась несерьезной, и Роланд, стиснув зубы, упрямо несся во главе уцелевших лордов к вершине холма. Навстречу ему хлынули всадники, и две волны железа и плоти с шумом столкнулись.
Мечи и топоры взмывали вверх, копья пронзали укрытые железом тела. Гвардейцы Эннобара явились тут во всей своей страшной силе, прославленной далеко за пределами Тамврота. Роланд вломился в схватку первым, пронзив копьем какого-то знатного лорда в черненой кольчуге. Вокруг раздавались вопли смертельно раненных, падали, хрипя, кони, пронзительное конское ржание и крики боли и ненависти разрывали воздух. На глазах у Роланда конь под Гордым Вороном пал, раздувая окровавленные ноздри и бешено вращая глазами.
Но гвардейцы выстояли и отбили врага. Во внезапной передышке Роланд вдруг услышал истошный слитный вой позади и обернулся. Сердце его замерло, а глаза потемнели от ужаса.
Откуда-то, словно из-под земли, на полях справа возникали вооруженные пешие лорды и простые солдаты, которые обрушивались на войско Эннобара с тыла. Роланд увидел, как Рейстед с оставшимися в запасе воинами несется по полю на конях, спеша наперерез нападающим.
Но не это привело главнокомандующего в ужас, а то, что творилось на левом фланге — там неизвестно откуда взявшиеся воины Лугайда также обрушились на лучников, которые не могли оказать тяжело вооруженным лордам и копейщикам никакого сопротивления. А в это время с холмов вниз хлынула новая лавина всадников, которые неслись на левый фланг, стремясь ударить в слабое место и разметать горцев и приморцев по полю.
Роланд замер в седле, неверящими глазами глядя на то, как воины в доспехах сминают лучников, словно коса — сочную траву, и как в беспорядке отступают войска приморцев, запутавшиеся и поддавшиеся панике. А потом на стойко державшихся горцев налетела буря из развевающихся грив и тяжелых копий, и мир взорвался болью, кровью, ужасом и смертью.
Роланд закричал, сам не сознавая, что кричит, собрал уцелевших гвардейцев и взлетел на вершину холма. Там никого не было: основные силы Бреса стояли вовсе не здесь. Запели горны и трубы, и остатки гвардии понеслись вслед за главнокомандующим на выручку королю, который бился в середине войска, окруженный копейщиками, пешими лордами и солдатами.
Роланд хотел только одного: остановить атаку Лугайда и спасти Эннобара. Но даже тех нескольких минут, которые потребовались ему, чтобы доскакать до сердца битвы, оказалось слишком много.
Две части армии Лугайда, опрокинув приморцев и сметя горцев, соединились и совместно обрушились на центр войска Эннобара. Закипела беспощадная и бессистемная сшибка, в которой каждый дрался один против всех, и оба войска оказались раздробленными и неуправляемыми в кровавой стихии войны.
Копейщиков и пеших топтали конями, в свою очередь копья и мечи вспарывали лошадям животы, рубили всадникам ноги и руки. Жуткий рев тысяч глоток дрожал над полем боя, а земля превратилась в кровавую кашу.
Эннобар бился рядом с Лаувеном и Старшим Вороном. Вокруг гибли знатнейшие лорды Серых гор и Тамврота.
Потерявший шлем и щит Рейстед пробился к королю и закричал:
— Мой лорд, уходите! Вы должны спасаться — все проиграно!
— Я останусь со своими людьми! — заревел Эннобар, отбиваясь громадным мечом от наседавших всадников Лугайда. Король рвался в битву, надеясь своим примером вдохновить воинов.
Рейстед понял, что убеждать его бесполезно, и стал защищать Эннобара, сражаясь так отчаянно, что в течение нескольких минут пронзил копьем одного лорда, а потом зарубил еще двоих, пытавшихся достать короля.
Но воины Тамврота падали вокруг своего владыки один за другим. Всадники умирали стойко, а копейщики и пехотинцы сдавались. Многие бросали оружие и устремлялись в бегство.
Роланд, увязший в битве, отчаянно пытался пробить себе дорогу к Эннобару. Он ревел в бессилии, круша мечом наваливающихся на него противников, пеших и конных. Рядом рубился, стиснув зубы, Гордый Ворон, из-под доспехов которого струилась кровь.
Роланд рвался вперед, но вдруг отчаянно закричал, привстав на стременах: он увидел, что вокруг короля и Старшего Ворона, разделив их с другими лордами, собралась толпа копьеносцев.
— Сдавайтесь! — этот резкий, пронзительный крик на секунду перекрыл шум битвы, но Роланд его скорее угадал, чем услышал.
Эннобар посмотрел на Старшего Ворона сквозь прорезь в шлеме. Старший смотрел на короля.
— Я всегда хотел назвать тебя сыном, — сказал Эннобар. — Сдайся и вернись к своей жене.
— Я не оставлю тебя, мой король, — прохрипел Старший Ворон, облизывая пересохшие губы. В его мозгу билась мысль о воде — пить хотелось до смерти.
Эннобар отрицательно покачал головой. Тогда Старший Ворон протянул стянутую кольчужной перчаткой руку и пожал королю запястье. Этим коротким жестом было сказано очень и очень многое, но в то же время самое главное. То, что Эннобар понял сразу. Он развернулся к врагам и поднял меч.
Роланд закричал, срывая голос, забыв обо всем и не в силах оторвать взгляда: всего на расстоянии трехсот шагов от него копейщики дружно ударили, и около десяти копий вонзились в тела Эннобара и Старшего Ворона. Копейщики уперлись древками в землю, и Эннобар со Старшим поднялись над своими окровавленными седлами, глубже насаживаясь на копья. Голова короля упала на грудь, он был весь залит кровью. Старший Ворон успел поднять глаза и увидеть, как тучи на мгновение открыли бледное осеннее солнце.
«Пить», — проплыла последняя мысль, а потом солнце погасло навсегда.
Роланд снова закричал, не чувствуя, как его рубят в несколько мечей пешие рыцари Лугайда. Последним, что он увидел, было искаженное лицо Гордого Ворона, снова упавшего с коня на землю и отбивавшегося от наседавших врагов. Со старшего полководца слетел шлем, открывая его красивую голову.
Роланд пошатнулся в седле, захлебываясь собственной кровью, и угасающим сознанием уловил протяжный жуткий стон смертельно раненного коня. А потом конь рухнул прямо на распростертого на земле Гордого Ворона.
* * *Воины Серых гор стояли
