Краем глаза Младший заметил, как рядом выросла огромная тяжелая фигура. Ройле старательно прятал глаза, делая вид, что оказался тут сам по себе. Когда на всех флангах заиграли атаку, Младший Ворон очень воодушевился и обнажил меч. Он с интересом и восторгом наблюдал, как взвились в небо стрелы из огромных горских луков, как лорды понеслись вперед, наставив копья.
Но потом вдруг все сломалось, смешалось, и начался ад. Конница Лугайда хлынула с холма лавиной, обрушившись на лучников и пехоту. Правда, лучникам удалось немного сдержать атаку — их длинные стрелы пробивали доспехи лордов насквозь, неся смерть. Луки оказались эффективней арбалетов, да еще копейщики стойко встретили пробившихся сквозь ливень стрел лордов Лугайда и застопорили их стремительное движение. Тут вперед рванули воины Приморья и Серых гор, и началась такая мясорубка, что уже невозможно было понять, кто и где.
Лорды валились с коней, кони ржали, умирая и поднимаясь на дыбы, так, что розовые блестящие внутренности, дымясь, вываливались из распоротых животов.
Младший кинулся вперед в общей свалке. Он почти один из всех бился мечом. Это дало ему преимущество. Пробить броню лугайдийцев с первого раза топором или булавой было сложно, а сами враги ловко пронзали горцев мечами, с первого раза разрубая грубые кольчуги. Тем не менее атака лугайдийцев захлебнулась, и Кайси уже был уверен в переломе, как вдруг все резко изменилось: воины Лугайда, прятавшиеся в специально вырытых на полях окопах, выскочили из своих укрытий и бросились в бой, напав на войска Эннобара со всех сторон.
Лиран растерялся: он не смог быстро организовать оборону, а потому приморцы дрогнули. Некоторые воины, не привыкшие к битвам на земле, обратились в бегство, и паника накрыла всех.
Лиран и его лорды пытались остановить солдат, но не смогли ничего сделать. Приморцы бежали с поля боя, охваченные ужасом, бросив своих союзников на смерть.
Горцы теснее сплотили ряды и пытались выстоять против превосходящих сил. Младший Ворон впервые оказался в битве, да еще в такой страшной. Вокруг в тесноте быстро и некрасиво умирали люди, которых он знал и любил, его земляки, родичи и друзья. Кровь лилась по доспехам, стекала с острых мечей, крики умирающих леденили душу, грохот от врубающихся в щиты топоров и мечей, высекающих искры, казалось, достигал небес.
Младший едва успел закрыться щитом, когда в него попытался вонзить копье воин в металлическом нагруднике. Ворон отрубил мечом острие копья и навалился всем весом на щит. Противник удержал его тяжесть, также закрывшись щитом. Грохот от столкнувшихся тяжелых щитов оглушил Ворона. На его шлем упал новый удар — лугайдиец ухитрился высунуть руку с мечом и хватить противника по голове. Ворон дернулся назад, удар прошел вскользь, но все равно в голове зашумело, а перед глазами поплыло.
Младший вспомнил свои бесконечные упражнения по старинным книгам в горах, собрал все силы и оттолкнул врага щитом. Пятясь, воин споткнулся и на несколько секунд открыл правый бок. Ворон вывернул кисть и с короткого размаха молниеносно вонзил меч под углом в место, где под мышкой у лугайдийца доспех открывал стеганую куртку. Меч вошел резко, с чавкающим звуком. В одну секунду доспех окрасился кровью, а воин пошатнулся на месте и выронил из ослабевшей руки меч.
Все это произошло в течение нескольких секунд — Ворон даже не успел осознать, что впервые в жизни одержал победу в поединке и убил человека.
Но воинов Лугайда становилось все больше, они наседали и рубили жестко, быстро и мощно. А потом налетели конники, и весь мир окрасился в багровое и алое.
Младший Ворон с трудом отбивался от пеших опытных лордов, ему легко рассекли левую голень, а тяжелый удар мечом по плечу, по всей видимости, сломал ключицу — руку и плечо пронзила острая боль, из глаз посыпались искры. Младший пошатнулся, и тут перед ним вырос лорд в черненых доспехах на огромном вороном коне.
Ворон замер, завороженно наблюдая, как заносится рука с длинным сияющим на солнце клинком. Он смотрел на шлем всадника и в прорези, там, где прятались глаза, видел ледяную ненависть. В эту секунду Младший заглянул в лицо своей смерти и навсегда запомнил это чувство.
Конь уже был близко: еще секунда, и он собьет Ворона грудью, а сверху ударит безжалостная сталь. Но тут Младшего отшвырнули в сторону, и он услышал рев, полный ярости и вызова.
Ройле закрыл Младшего Ворона собой, плечом сбив в сторону с пути. Ройле оказался без шлема — его лицо было перемазано в пыли и крови, волосы растрепались. В руке он сжимал тяжелый боевой топор, а другой нес перед собой щит.
Деваться Ройле было уже некуда. Он быстро прикрылся щитом, на который принял удар чудовищной силы. Конный лорд бил четко, опытной рукой, и любого этот смертоносный удар убил бы на месте, повергнув наземь.
Но Ройле только пошатнулся, а потом, взревев, прыгнул вперед и, закрываясь щитом, всем телом врезался в коня. С отчаянным ржанием конь рухнул на бок, увлекая за собой всадника. В этот момент у Младшего все потемнело в глазах, и он потерял сознание.
Ройле не стал терять время: он нагнулся и одной рукой взвалил Младшего себе на спину. Удерживая его одной рукой поперек туловища, развернулся и бросился прочь с поля боя. Ройле ставил перед собой только одну задачу: спасти жизнь себе и младшему сыну своей госпожи. Он бился в центре и видел, какие огромные потери несут горцы. Когда воины Приморья побежали с поля боя, понял, что все кончено, и остается либо пасть в бою на чужой земле, либо бежать. В считаные секунды в его душе произошла мучительная борьба между мужской гордостью и приказом миледи вернуться к ней любой ценой.
И миледи победила в душе Ройле войну и смерть. Он бросился на поиски Младшего, прорвался к нему, убивая всех, кто пытался встать на пути, а потом, стискивая бесчувственное тело, стал выбираться из битвы.
Ройле приходилось тяжело, ноги подгибались, пот разъедал глаза. Он не мог биться, а потому
