— Вот это — очень реальная вещь, — показала клещи Лорелея.
А потом приложила их к его правому предплечью. Плоть зашипела, вонь горелого мяса ударила в ноздри. Гордый закричал, выгибаясь на дыбе так, что едва не вывернул руки из суставов. Лорелея прижимала клещи не сильно и убрала их через несколько секунд, но этого хватило, чтобы кожа на предплечье лопнула, обуглилась и обнажила поджарившиеся мышцы. В пыточной запахло жарким. Гордый хватал воздух открытым ртом, из которого нитями стекала слюна. Глаза его стали огромными, грудь ходила ходуном.
— Да, огонь и железо — очень реальные вещи, — кивнула Лорелея, глядя на пузырящийся ожог. — Вы еще не передумали? Это всего лишь легкий поцелуй огня. Можно сказать — ласковый и нежный. Но я не могу быть с вами такой нежной, как мне бы хотелось, потому что Брес ждет вашего письма. Ну?
Гордый облизнул губы и сглотнул. Он посмотрел на ожог: кожа лоскутами сходила вокруг расползшегося черно-алого пятна. Потом Гордый поднял глаза на Лорелею, и в них зажглась ненависть.
— Нет, — выплюнул он. — Я не предам ни Эннобара, ни свою мать.
Лорелея закатила глаза и отошла от него, цокая каблуками по каменной кладке пола. Клещи, звякнув, снова упали в жаровню. Лорелея смотрела, как они опять приобретают зловещий багрово-рубиновый цвет.
— Дать себя изувечить ради клятвы покойнику? — Она покачала головой. — Брес бы штаны намочил от смеха.
— Брес — мразь, — ровным голосом сказал Гордый, хотя руку жгло и дергало разрастающейся болью. — Он стал королем только благодаря ничтожности своего окружения, поддержавшего на троне недостойного сына отца-неудачника. Его удача случайна. Ничтожества могут прийти к власти, но удержать ее не способны. Я дал клятву настоящему королю. И не нарушу ее.
— Сильно сказано, — кивнула Лорелея. — В некоторые моменты даже глупые слова звучат достойно. Но дело в том, что уже через час ты либо нарушишь все свои клятвы, либо умрешь.
Гордый не ответил. Он поднял глаза к потолку и стиснул зубы. Лорелея подошла к дыбе и резко развернула его к себе лицом за подбородок.
— Ты глуп, — бросила она в лицо Ворона. — Но ты держишь слово. Как бы это ни было бессмысленно. А если ты хранишь верность даже мертвецу, то точно не нарушишь клятву, данную живому.
— Можешь глумиться сколько угодно, — оскалился ей в лицо Ворон. — Насмехайся над беззащитным противником, ни на что другое ты не способна. Я бы свернул тебе шею при первой же возможности, не будь я привязан.
— Это вряд ли, — заметила Лорелея. — В рукопашной против меня у тебя нет шансов, хоть ты и мужчина. Но я сейчас о другом. Если я помогу тебе бежать, ты сможешь отблагодарить меня? Дашь мне клятву, которую никогда не нарушишь?
Гордый Ворон снова пережил настоящий ступор от удивления. Второй раз за вечер, а заодно за всю свою жизнь.
— Я же сказал… — начал было он, но Лорелея перебила:
— Сейчас речь не о чувствах, а о сделке.
— Какой? — с подозрением посмотрел на нее Ворон.
— Брес никогда не сделает меня миледи, — откровенно призналась Лорелея. — При нем я всегда буду никем. За мной не стоит знатный род, и я не могу сплотить вокруг себя единомышленников, потому что меня все боятся и ненавидят. Мои руки в крови по локоть, и все об этом слишком хорошо знают. Даже те, кто хочет со мной лечь, вряд ли протянут мне руку помощи, коснись меня беда. Да, сейчас я в фаворе у Бреса, но только потому, что могу то, чего больше не может никто. Однако это все непрочно и недолговечно. Впереди у меня неизвестность, а возможно, и плаха. Если я помогу тебе спастись и добраться до Тамврота, обещай, что наградишь меня замком и землями и не будешь преследовать за мои прошлые преступления, а сделаешь знатной миледи.
— Ты потеряла рассудок? — уставился на нее Ворон. — Чем я могу наградить тебя? Я четвертый сын и начальник королевской гвардии, у меня у самого ничего нет.
— Так было до войны, но сейчас все изменилось, — напомнила Лорелея. — Твой старший брат убит, остальные пропали без вести, король тоже мертв. На данный момент ты единственный реальный претендент на престол Твердыни Воронов, а может, и Тамврота. Если сможешь отвоевать королевство у Бреса, получишь корону. И подаришь мне тогда замок и земли. Выбирай: или обещай мне награду, или умри тут, в муках и безвестности.
Лорелея отошла от дыбы, подняла из жаровни клещи и демонстративно поднесла их к гульфику Гордого. Глаза Ворона не отрывались от раскаленных щипцов, а в голове метались беспорядочные мысли. В эту минуту он вдруг остро ощутил свою молодость, силу и красоту, и все его тело наполнила жажда жизни.
Путы стали нестерпимыми, сердце замерло от истошного желания вырваться из душного каменного мешка навстречу ветру, небу и счастью. Но для этого надо было связать себя клятвой с отвратительным демоном в облике женщины с зелеными непроницаемыми глазами и бесстрастным лицом. Глядя на Лорелею, Ворон вздрогнул, на миг представив, что она действительно создание враждебных человеку сил, оборотень с лесных болот, в котором нет души.
Сердце глухо билось в грудь изнутри, отсчитывая утекающие долгие секунды. И с каждым ударом сильного здорового сердца жажда жить побеждала доводы разума и веления души.
— Я даю тебе клятву: если спасешь меня, я сделаю все, чтобы обеспечить твое будущее, и никогда не стану преследовать тебя за прошлое, — как во сне произнес Ворон пересохшими растрескавшимися губами, и сердце его вдруг оборвалось куда-то вниз, а в голове зашептали странные безумные голоса, ликуя от этой сделки.
— Я спасу тебя, — ответила Лорелея, откладывая в сторону клещи.
Она быстро скользнула к Ворону и коротко, без замаха, ударила его кулаком в лицо. Перед глазами Гордого вспыхнул сноп искр, а потом он провалился в темноту.
* * *Очнулся почти в полной темноте, только на столе чуть коптил огарок свечи. Лицо болело. Гордый потрогал нос и щеки: все страшно отекло и потеряло чувствительность.
Ворон лежал на своей постели в темнице. Стояла тишина. Он повернул голову и посмотрел на окошечко: света не было, значит, снаружи
