– Хочешь, чтобы я обиделась? Не дождешься! – став немного серьезнее, произнесла подруга. – На кого-то другого – легко! Но не на тебя. И тем более не сейчас, когда у меня в руках письмо от графа Дортанса!
– Оно не от него, – признаюсь.
Если это нечто настолько расстроило графа, то у меня совсем нет желания узнавать, что же там внутри. Понимаю – придется. Не зря же он упомянул о том, что это предложение, от которого не отказываются. Прочту, но не сейчас… Не тогда, когда так свежи воспоминания о нашей встрече.
– Ну так открывай же! Иначе я сделаю это сама! – не унимается Милания.
– Мы, кажется, собирались поесть? – произношу, в надежде оттянуть неизбежное. – Столовая может закрыться, а письмо никуда не денется, – говорю.
– Ну ладно, – на удивление покладисто соглашается подруга. – Но как только вернемся, ты дашь мне его прочитать! Ладно?
– Как хочешь, – пожала плечами я.
В столовую, вопреки обыкновению, шли молча. Милания нет-нет да и порывалась что-то сказать, но каждый раз так и не решалась. А я вспоминала все мельчайшие подробности столь недолгого визита графа. Охватившее меня странное чувство во время его разговора с Миланией. И резкая смена настроения, когда он вошел в комнату. В памяти отложилось каждое его движение: поворот головы, шаг, жест, выражение лица… Его странный взгляд, от которого у меня ноги едва не подогнулись. То, как сверкнули его глаза, когда он пояснял необходимость принять приглашение… Мне кажется… Нет… Но… А все же… Вдруг я ему небезразлична?
Народу в столовой в столь поздний час было немного, однако спокойно поесть нам не удалось. Невесть откуда появились девицы из общества «Лемборнских дев». Совершенно не интересуясь нашим мнением, они подсели за наш столик и начали расписывать немалочисленные плюсы вступления в их ряды. Собственно, я уже решила, что соглашусь, но, смотря на этих нахалок, из принципа решила поломаться.
– Графиня, вы не представляете, насколько это престижно! – воскликнула одна из девиц.
– Возможно, – сдержанно улыбаюсь, вместо того чтобы прыгать от вполне ожидаемого в данной ситуации восторга.
И моя холодность небезосновательна. Раздражает их высокомерие, они без умолку расхваливают всевозможные положительные стороны вступления и порой начинают такую чушь нести, что впору рассмеяться. Но я сдерживаюсь, однако стоит с чем-либо не согласиться, отмахиваются с таким видом, будто говорят: «Что с этой дурочкой разговаривать?» А сами-то что из себя представляют? Да, они вначале представились, но то ли близняшками являются, то ли… В общем, все четверо по непонятным причинам очень похожи друг на друга: схожий фасон и оттенок платьев; темные, почти черные, прямые волосы собраны в одинаковые прически, скрывающие от глаз такие характерные особенности, как форма краевой линии роста волос; одинаковый макияж… Вернее, не так. Макияж схож в оттенках, но чем дольше рассматриваешь собеседниц, тем очевиднее становится, что косметика использована не столько для выделения индивидуальных достоинств, сколько для подгона под некий шаблон. У них что, тут мода такая? Так я вообще краситься не люблю и становиться, как все, точно не собираюсь.
И еще это название – «Лемборнские девы». Если бы в него входили исключительно уроженки столицы, тогда и вопросов бы не возникло, но, глядя на этих девиц, сразу становится понятно, что прибыли они откуда-то совсем уж издалека. Впору бы «Элансийскими девами» называться, было бы честнее.
– Зато каждый сразу видит, что мы члены общества! – бодро вставила одна из девиц.
– В смысле – видит? – переспросила Милания, чем немало меня удивила, неужели она ничего так и не заметила?
– Ну-у-у… – протянула одна из собеседниц. – У нас имеется своеобразный стиль одежды, цветовая гамма нарядов расписана по дням недели. Это же касается и…
– А еще цвета волос, причесок и макияжа, – закончила я за нее.
– Хотите сказать, что нежелание изменить цвет волос может оказаться препятствием? – воззрилась на меня одна из девиц, а я так и не поняла, что она имела в виду, поэтому уточнила:
– То есть если я не перекрашусь в темный, то не смогу стать одной из вас?
Милания при этих словах непроизвольно коснулась своих шикарных огненных локонов и покосилась на мои белоснежные.
– Но это же как эмблема, как… – начала распинаться одна из девиц.
– Это? – я не выдержала и весьма красноречиво окинула взглядом их внешний вид. – Простите, но мне бы не понравилось, если бы рядом появился кто-то очень похожий на меня. И уж тем более я ни за что бы не стала становиться, как все. Поэтому… – я бросила извиняющийся взгляд на подругу, – поэтому, если моя внешность – такая, какая есть, – помеха, значит, не судьба. И прошу нас извинить, у нас дела еще есть, – уже вставая, произнесла я и с облегчением заметила, что Милания поднимается следом за мной.
Из столовой выходили под не то чтобы недобрыми, скорее, шокированными взглядами не только девиц из общества «Лемборнских дев», но и ставших случайными свидетелями студентов. Нет, конечно же, то, о чем мы говорили, никто услышать не мог, но даже и без этого со стороны несложно было догадаться, что мы с Миланией посмели бросить вызов девицам из элитного женского общества.
– Наверное, теперь нас не примут, – уже выйдя на улицу, вздохнула подруга. – Но ты не подумай, я тебя не виню. Если у них пунктик относительно внешности, то я тоже с этим совершенно не согласна, – выпалила она и тут же, словно вспомнив о чем-то, схватила меня за руку и потащила к входу в здание нашего общежития.
Всю недолгую дорогу я прокручивала в памяти состоявшийся в столовой разговор. Полбеды, если нас просто не примут, хуже, если зачислят в стан врагов. Думаю, если они имеют здесь статус неприкосновенности, то в их арсенале найдется немало способов отплатить за несговорчивость.
Стоило войти в нашу комнату, и взгляду предстала не самая приятная картина: на кровати Милании сидит злющая, как фурия, Адриана и комкает в руках доставленный графом конверт. Меня аж передернуло. На душе тошно стало от вида того, как ее вечно холодные, словно лед, пальцы, касаются листка бумаги, который еще полчаса назад держал за пазухой Дортанс.
– Как ты посмела взять то, что тебе не принадлежит? – прошипела я, ощущая, как внутри закипает гнев.
– И чем-же так прославилась… Ой, что ж это я говорю… О какой славе может идти речь? – будто и не заметив моего выпада, как ни в чем не бывало распинается девица, и каждое ее слово при этом сочилось ядом. – Мне казалось, под ректора лечь ради поступления – это предел, но ты решила пойти дальше?..
Она о чем-то продолжает разглагольствовать, но я уже не слышу. Стою. Надо бы что-то сказать, но слова застряли в горле от
