– Он сам представился! – небрежно отмахнулся шеф. – Некто мистер Фэйс.
– Мистер Фэйс?! – испуганно возопил павиан. Он чуть не выскочил из тачки. – Ну ни хрена себе!..
Продам деньги!
Узкая полоска скамейки не очень удобна для сиденья, но для интеллигентного перца все-таки лучше, чем неровная поверхность асфальта. Принц примостил задницу на скамеечное дерево и покуривал, наслаждаясь относительной тишиной. У ног лежала шляпа Бэггара, здесь же, на подставке с ножкой, красовалась табличка. Башня заслоняла табачный магазинчик от городской суеты. Было часов десять утра, еще не душно, но уже и не прохладно. Надвигалась обычная для сих мест жарища. Аристократ глянул на поднимающееся солнце из-под ладони, обеспокоенно поцокал языком и пробормотал:
– Зонтик бы не помешал…
Он встал, затоптал окурок и осмотрелся. По неширокой улочке время от времени сновали пешеходы. Приблизительно раз в минуту проезжала случайная машинка. На тротуаре торчала купа пальм, футах в пятидесяти от магазинчика, еще дальше виднелись автозаправочная станция и магазин пылесосов. Поблизости разбросано несколько одноэтажных коттеджей, гаражный массив и трехэтажное учреждение, то ли школа, то ли библиотека. Райончик явно небогатый, но и не совсем уж бедняцкий, так – серединка на половинку. Мистер Игрок зевнул и заметил совсем рядом одинокую пальму. Не у самых дверей табачной лавки, зато идеальное убежище для коротания жары на улице. Принц подхватил шляпу, табличку и скамеечку, переместился под пальму. Так и есть – к стволу прислонена консервная банка-пепельница, валяется позапрошлогодний Playboy, земля основательно истоптана – похоже, Бэггар здесь живет днем, а утром и вечером торчит у самых дверей лавки. Природная специфика вносит свои коррективы в любое занятие.
Из магазина вышел необыкновенно толстый бюргер лет тридцати семи. Распечатывая на ходу только что купленную пачку сигарет, направился по улочке, тяжело переваливаясь при ходьбе, подобно медведю-гризли. Бюргер миновал бомжа под пальмой, но вдруг остановился, подумал и вернулся. Уставился на табличку, укрепленную рядом с пальмой. Надпись гласила: «ПРОДАМ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ».
– Почем миллион? – спросил толстяк небрежно и без всякого стеба.
– Отдаю за Правду, – ответил бомж. Он недоверчиво оглядел бюргера, слишком быстро, чтобы данный сэр явился Правдой. Да и не похож сэр на Правду нисколько…
– Товар покажи, – попросил бюргер, закуривая.
– Правду вперед!
– Правды у меня навалом, на любой вкус и цвет, – расплылся в снисходительной улыбке толстяк. – Какую хошь, такую и отдам, без всякого сожаления. И сколько хошь… Итак?
Чем быстрей отпустишь человека – тем быстрей он уйдет из твоей жизни. Освободив место для новых людей… Уход не означает, что данный человек плохой, просто свою роль он уже сыграл. Аристократ отрицательно качнул головой:
– Нет, мне не нужна ваша Правда. Проходите мимо.
Улыбка бюргера, на удивление, стала еще шире. Он не обиделся, а обрадовался!
– Забавный ты чувачила, – подмигнул сэр. – Умеешь поднять настроение…
Бюргер достал из бумажника долларовую банкноту, кряхтя, нагнулся и опустил денежку в шляпу. Когда подобный свинтус наклоняется только для того, чтобы подать милостыню, – это значит, что у него весомые причины согнуть несгибаемое тело. Прогнуть – можно сказать и так…
– Удачной продажи, чувак! – пожелал толстяк. – Оригинальный способ выбивания бабла у честных граждан!.. Я оценил…
Он подмигнул и вразвалку удалился.
Принц, несколько в смешанных чувствах, рассмотрел доллар у своих ног.
Сокровище Саддама
Голос генерала Лоренса звучал без всякого пафоса, чуть устало и надменно.
– Саддам Хусейн имел сокровище. То, что болтают о его банковских миллиардах, – ерунда по сравнению с тем, что было спрятано у него в Тикрите.
Вояка сидел за массивным письменным столом, в своем кабинете. Курил сигарку и рассказывал о том, как у него прошел день тринадцатого декабря две тысячи третьего года.[35] Лицо – изрядно помятое, такую физиономию можно увидеть в зеркале после бессонной ночи.
– Мы с Джимом и Майком арестовали Саддама. Его увезли на нашу базу, а мы нашли тайник. Там лежал Алмаз необыкновенно большого размера.
Кабинет генерала – это помещение площадью семьдесят футов. Квадратной формы. Стены заставлены и увешаны военными трофеями, включая человеческие скальпы. Впрочем, скальпы являлись голимым понтом, искусно сделанным из папье-маше, и висели чисто с целью «оригинального бахвальства». В углу – тяжелый сейф, рядом настенный бар.
– Мы не отдали Алмаз Правительству.
Слушателем вояки был диакон Патрик. На теле – священническая одежда, на груди – золотой крест Джозефа. Служитель беспрерывно зевал, а в редких промежутках между зевками дремал с открытыми глазами. Последствия бессонной ночи в полиции являли себя без компромиссов. В отличие от вояки, для которого вынужденная бессонница – не более чем часть жизни. Парочка полчаса назад приехала из участка, где им всю ночь вынимали мозг.
Не сон и не явь – самое гениальное время для головного мозга. Он нам сейчас рисует то, что никогда не покажет ни во сне, ни наяву, если взять эти состояния по отдельности. Сознание Патрика как раз болталось в ирреале. Пухлячок отдельными деталями видел все то, чем делился генерал. Очень яркие, насыщенные картинки!..
• Деревянный ящичек, вкопанный в земляной пол, а в нем предмет чуть овальной формы, завернутый в ткань… размером не меньше человеческой головы!..
• Вот генеральские руки достали из ящичка сверток, аккуратно опустили на цветастый платок, что расстелен на полу… Почему руки именно генеральские?.. Да вот он и сам, генерал Лоренс, сидит на корточках, в комнатке с явно восточным орнаментом и смотрит на сверток алчным взглядом. Рядом два парня с полковничьими погонами, наверняка Джим и Майк… выражения лиц примерно как у генерала!..
• Руки Лоренса откинули ткань, показав диакону Алмаз, но через мгновение сокровище Саддама было вновь завернуто и перевязано крест-накрест.
– Потом я застрелил Джима и Майка и обвинил в убийстве своего адъютанта.
Патрик физически услышал, как треснули два выстрела – из армейской винтовки. Диакон хлопнул красными глазками и подскочил со стула. Завороженно уставился на визави.
– Застрелили, генерал?! Для того, чтобы одному завладеть Алмазом?!
Рот вояки разрезала ухмылка.
– Патрик, убери риторику! Отец Джозеф уже принял мое покаяние и попросил у Господа прощение за эти прегрешения, – успокоил генерал и отложил сигарку в пепельницу, размеренно подошел к бару, достал бутылку виски, стакан, банку пепси. Добавил небрежно: – После я полистал книжки и выяснил, что Алмаз ведет родословную от самого Салаха эд-Дина – крутого ассирийского главаря.
Лоренс налил в стакан на треть виски. Выпил крупными глотками. Рыгнул с удовольствием. Подвинул банку служителю. Тот благодарно схватил баночку, вскрыл и припал к ней. Энергетический напиток на сто процентов поднимает тонус и изгоняет усталость. Индейцы не дураки, и если могут белым втюхать дурное, то сами дурь точно жрать не будут.[36]
– Патрик, мне очень жаль, что отца Джозефа угрохал этот говнюк Фэйс! – с апломбом изрек вояка. – А мы живем, Патрик. И святой Отец теперь ты!
Разница между диаконом и священником очевидна для церковников. Армейцы (как и все остальные гражданские)
