Пока маг забирал билеты и расплачивался с контролером, я теребила его рукав, боясь и в то же время с нетерпением ожидая, когда же мы поднимемся на палубу, вцепимся в деревянные поручни и будем с наслаждением смотреть вниз. Вернее, это я буду. Как задохлик отреагирует на полет я знать не знала. Но догадывалась, что если он и был здесь ранее, то с Эллен.
– Лучше всего подойти к левому борту. Когда мы летали с герцогиней, а бывало это не раз, дирижабль при взлете кренился вправо, чтобы, разворачиваясь над причалом, крылом задеть фонтан. Летом с той стороны веселее, брызги летят. Но сейчас только ледяная крошка и снег. – Он в очередной раз поправил упавший с моей головы капюшон и удивился взгляду, коим я его одарила. – Что не так?
– Вы летали на дирижабле с герцогиней?
– Как и все выдающиеся воспитанники ее приюта. То есть вообще все воспитанники. Мы старались заслужить эту привилегию каждую четверть… – Маг улыбнулся воспоминаниям.
– Вы были в приюте? – Эта новость оказалась столь ошеломительной, что крен, как и взлет над столицей, прошли мимо меня. Запомнилась лишь рука Реггена на плече. Ее быстрое появление и столь же стремительное исчезновение. – Как долго?
– С десяти до восемнадцати. До того меня воспитывали бабушка и дедушка… А после – Леройская.
– Воспитывала. Совершеннолетнего? – переспросила я. Выходит, с его стороны свекрови нет. Лишь герцогиня и ее опека – это плюс. Но любовь оружейника к тратам перечеркивает даже его.
– Вплоть до получения диплома в НАМе, когда я разорвал купол над ее поместьем в Бурфо… и стал графом. – Он потер явно занывшую шею, поднял взгляд к облакам. – Этот надсмотр неудивителен. Под ее руководством я был единственный маг. Аре и Врадор-младший не в счет. Первый приезжал на каникулы – поиграть, второй заглядывал по праздникам – подраться, а потом за девчонками приударить.
– То есть опять драться, – улыбнулась я и получила одобрительный взгляд, а затем и предложение:
– Вина?
Граф чуть посторонился, открыв вид на палубу и девушек в тонких платьях и белых полушубках. Они раздавали пассажирам искусные улыбки и разносили игристое в бокалах, фрукты, нарезанные тонюсенькими дольками, тарталетки в кружевных корзинках и шоколадные трубочки минимально возможного размера.
Посмотрела на ополовиненные бокалы и просвечивающие сквозь нарезку тарелки, вспомнила ценник и ответила:
– Нет.
– Тарталетки?
– Нет.
Теперь я с удвоенным вниманием смотрела на раскинувшиеся за бортом столичные пейзажи. Угадывала под снежными шапками шпили, насчитывала окна в оранжерее королевского дворца, над которым мы пролетали, и старательно не смотрела на нехорошо прищурившегося мага. Пусть только скажет, что я считаю чужие золотые. Все же гномка я или нет?
Но он удивил.
– Как насчет зонтика на память? – взглядом указал на девицу справа от нас, что продавала не столько зонты, сколько опахала на хлипком штоке.
– Зимой? Не стоит…
– Цветы?!
Это уже не маг спросил, а стройная красавица, подошедшая к нам с букетом подмороженных хризантем.
– Спасибо, обойдусь, – ответила резко. Лишь бы эта девица перестала на задохлика смотреть. Да куда там, на меня и не взглянули.
– А вы?.. – продолжила настырная и взмахнула длиннющими ресницами, показала ямочки на щеках.
– Тоже откажусь. Благодарим за внимание. – Он демонстративно перекинул трость из одной руки в другую. Усмехнулся, услышав «ох» растворившейся в толпе красавицы, и стал словно бы выше, шире в плечах. – Одно понять не могу… Почему ты отказалась, Ося? Дело в деньгах?
– В цветах! – заверила я. – Они вялые. И не входят в стоимость билета.
Тяжелый, прямо-таки мученический выдох был мне ответом после десятисекундного сопения мага.
– Н-да, за тобой ухаживать – одно удовольствие.
– А вы уха… – начала было я, но, напоровшись на мрачный взгляд, нехотя пояснила: – Я не привыкла, чтобы на меня тратились.
– А надо бы, хоть по чуть-чуть, – заметил он, снова выдыхая. И этак странно у него получилось, словно бы «Злося» произнес.
– Угу…
Ничего себе чуть-чуть! Пять золотых за час полета, при этом неизвестно, сколько на конфеты ушло. И я, чтобы отвлечь его от неприятных мыслей, указала на дерево, раскинувшее ветви над обширной частью дворцовых угодий. Не дерево – гигант, на котором снег не то золотится, не то серебрится.
– Это что?
– Длань сверца, магическое творение одного из старых зеленых мастеров. Постоянно в цвету и процессе роста. Его саженец высадили в грунт у западной стены, и за пятьдесят лет вот как он разросся.
– Краси-и-иво.
– Точно красиво? В смысле, нравится? – уточнил граф, а я поспешно кивнула и указала на озеро, а затем и на террасу странного вида, как оказалось, воздушный причал для мелкоразмерных королевских дирижаблей. И я еще долго на что-либо указывала, а он рассказывал, прежде чем ветер прорвался сквозь защиту палубы и Регген предложил спуститься в трюм.
– Мы на втором ярусе, – протянул мне билеты и приказал: – Выбери приглянувшийся столик и закажи все самое сытное. Обед оплачен.
– Да уж знаю.
Ценник услуг на дирижабле все еще стоял перед глазами, мешая дышать.
Я спустилась в трюм по изящной тиковой лестнице, сдала пальто в просторной гардеробной с зеркальной стеной от пола до потолка и прошла в зал второго яруса. Здесь за столиками сидело от силы пятьдесят человек и один приморский гном, плюнувший на траты. Тот самый, что завороженным шел к воздушному причалу, не сводя с дирижабля взгляда. Он, как и я, выбрал место ближе к прозрачной обшивке, взял мясное меню и теперь вдумчиво его рассматривал, временами цокая языком и вздыхая. Я была с ним солидарна, однако сделала внушительный заказ.
И вдруг мирно реющий дирижабль совершил повторный вираж. Правда, опустился ниже над дворцом и создал крен к левому борту. Я вцепилась в стул, официант – в колонну. По залу волной прокатились испуганный визг
