Глотнув воздуха, Вовка вскочил на четвереньки и торопливо пополз к птице, стараясь не попасться никому под ноги. И только ухватившись за ее основание, вздохнул с облегчением, боясь повернуться назад.
Второй удар потряс судно, и тяжелый багор мелькнул где-то высоко над головой, ушел вглубь судна и зацепил кого-то из ратников, заставив его захлебнуться своим криком. Мелькнула тень, вторая, и могучий рев вновь обрушился на судно, окуная его обитателей в пучину ярости и боли.
На него упало скользкое тело, впечатав тяжелым весом в доски палубы, он наотмашь махнул оставшимся в руке ножом, получил в ответ удар чем-то тяжелым и вытянул голову в сторону, пытаясь глотнуть свежего воздуха и не заорать от жуткой боли, неожиданно пронзившей ему руку.
«Не игра! Это не игра!»
Кто-то встал на него и следом тяжелый удар по металлу плеснул ему на ноги теплой масляной жидкостью. Нащупав здоровой кистью растекшуюся под ним лужу, и поднеся мокрые пальцы к лицу, Вовка содрогнулся. Волосы на его голове встали дыбом, и полузадушенный крик вырвался из уст сам собой.
— Гаси фитили! Гаси!!!
Он услышал крик Микулки, тренькнула тетива и очередная тяжесть обрушилась на его тело, прижимая к ставшему скользким медному палубному настилу. Однако ноги неожиданно освободились, и он с силой оттолкнулся от чего-то массивного, ужом выскальзывая из-под завала.
Наверху была кровь, и царил стойкий запах химии. Рядом с огнеметом возвышался мокрый бородач, залитый хлещущей оттуда жидкостью, и методично бил секирой по баку. Он не обращал внимания ни на стрелу в своем плече, ни на свалку вокруг него.
Еще раз моргнули веки и новая картинка перед взором.
Пошатывающийся черемис медленно подошел к бородачу сзади и уверенно перерезал ему боевым ножом горло, запечатлев в Вовкиной памяти еще один мутный отрезок разгорающегося боя.
«Больно… черт, как же мне больно!»
Вовка откинул голову назад и заметил дымящий след стрелы, отвесно падающей с неба на залитую огнеметной смесью палубу, а также несколько массивных клубков огня, уходящих в обратную сторону.
«Камнеметы?»
В последнем усилии он ощупал себе грудь, убедившись, что она сухая, и сдвинулся под падающий на них кусочек острого металла, несущего на себе огонь и боль. Боль, которой он сам совсем недавно щедро делился с другими. Последнее, что он запомнил, был чей-то предостерегающий возглас над самым его ухом, скомкавший в точку постепенно меркнущее сознание.
* * *Рука заныла, и Вовка очнулся. Его лицо лежало на склизких досках в какой-то каше, пахнущей сладковатым запахом крови и какой-то гнили. Двигаться не хотелось, и он начал с того, чтобы приоткрыть слипшиеся веки.
— О! Очнулся!
Вовка попытался ответить, но слова застряли в сухой глотке, вырвавшись оттуда невнятным шепотом.
— Где я?..
— На палубе! Или чего другое выведать желаешь?
— Микулка, ты?
— Кто же еще? Ну, точно очнулся!
— Где я?
Мальчишеская рука мелькнула перед глазами и попыталась оттереть с его лица какие-то крошки.
— Во! Настоящий пацан! Лежит в крови и моей блевотине, а туда же! «Где я? Где я?» Тебе реку назвать, шутник, или местом на бумазейной карте обойдешься?
Вовка чуть приподнялся и охнул от боли. В глазах прояснилось, и он разглядел Микулку, скорчившегося около борта лодьи. Ликом тот был весьма бледен, но глаза блестели как обычно. Кое-как присев напротив него, Вовка облегченно отвалился на спину и вновь прикрыл глаза.
— Почему в твоей?..
— Блевотине? Тут ты прав! Не один я отметился, когда ты шашлык из новгородцев стал поджаривать!
Желудок подозрительно зашевелился и Вовка содрогнулся в спазме, отдавая палубе кислую вонючую жидкость.
— Ох. Как мы?
— Мы с тобой? Неплохо.
— А…
— Половина команды и… Свара.
— Что?!
— Нет больше нашего Свары, — отстраненно просипел Микулка и отвернулся в сторону. — В самую гущу полез. Если бы не он и не черемис…
— А…
— Если коротко, то прорвавшихся частью покрошили, а частью отогнали. А потом и вовсе повезло.
— Как так?
— Вторую очередь горшков с гремучей смесью…
— С огнебойной…
— Как назовешь, только в печку меня не ставь рядом с ней… Так вот, пацаны по полгрозди прямо в две прорвавшиеся лодьи положили. С третьей попытки умудрились, черти… Вспыхнуло так, что русы даже в доспехах в воду сигали! Ну, те, кто успел!
— Ушли?
— Встали и не дергаются по сию пору…
— Наши, наверное, весь запас горючих гранат истратили…А я? В меня же стрела летела!
— Это ты Кия благодари, на щит ее принял! Я уже не успевал…
— Ага…А сам он?
— Наверняка добычу с тел обдирает. Что еще наемник может делать?
Заляпанные бурой жидкостью сапоги тяжело бухнули по настилу и остановились напротив Вовки. Он с трудом поднял глаза и пробежался по покореженной кольчуге черемиса.
— Стрелять больше не сможем! Кузнечный мастер по меди нужен…
— Стрелять… Неужто не хватило вам крови, вояки малолетние? — Кий тяжело присел рядом с ними, и устало вытянул ноги, не обращая внимания на подтеки на палубе и скамьях, что явно говорило о том, что свою одежду он уже списал в утиль. — Русы щит перевернутый на мачту подняли, так что пока твое оружие и умения нам вовсе без надобности.
— Тела хотят забрать?
— Кто их знает, может и замириться попытаются. Это скорее торговцы, как мы, нежели вои, что наказ своего предводителя выполняют до последнего. Вопрос в другом — кто с ними беседу вести будет? Свара почти не дышит…
— Так он живой?!
— Ненадолго, сестрички подле него уже слезами утираются. Волхв ваш после зелий снотворных тоже без чувств лежит, как
