— Что не поделили?
— А все то же… Почти вся торговля невольниками в Таврике под ними, для всех ветлужцев это смертный грех. А уж учитывая, что большая часть живого товара из христиан… Кроме того, резой жить у нас запрещено, что им тут делать? Ходить за нами хвостом, скупая добычу после каждой битвы и возить с собой блудных девок для того, чтобы вытянуть, из воев последнее? Вырежем сразу же, без сожаления, о чем и предупредили…
Торговые промыслы части иудеев не были для Прастена - чем-то запретным, да и христианская вера не была для него самого чем-то незыблемым, большинство русов на Суре верили в основном, в старых богов. Однако сам он все-таки был крещен, а потому нарушить заветы своих родителей, оставив единоверца один на один со своей бедой, ему было не по душе.
И это был еще один маленький камешек на чашу весов. Однако весы дрогнули, но не покачнулись. Нужно было что-то еще, более весомое.
— Мои вой вряд ли согласятся проливать свою кровь ради ваших приисков.
— Будет добыча и думаю, что не самая маленькая.
— И как ты предлагаешь делить эту самую добычу после встречи с суварами? — хмыкнул Прастен, подразумевав что этот момент может и не наступить вовсе. — Надеюсь не поровну? Я немного сомневаюсь, что какие-то сопливые отроки стоят моих зрелых мужей… Только не подумай, что я уже согласен! Суварцев в полтора, а то и два раза больше чем нас всех, вместе взятых!
— Не был бы согласен, не ринулся делить шкуру поднявшегося из берлоги шатуна, резонно возразил ему мальчишка. — Видишь же, что каленых стрел у нас и на вдвое большую рать хватит. Собственно вам и делать ничего не придется…
— Это если мазать не будете, — как бы ни был Прастен озабочен, но азарт торговли взял свое, пусть даже он пока и не собирался соглашаться ни на какие условия. — И если вам позволят безнаказанно расстреливать конницу. Наверняка ты думаешь что сувары это безропотные смерды, пришедшие к вам на заклание?
— Думаю, что это обычные тати, коих надо поманить близкой победой, выбить наиболее боеспособных, а потом прихлопнуть как назойливых мух.
— А есть чем прихлопнуть?
— Есть, — недобро оскалился мальчишка и перешел к делу. — А с дележом предложу вот что… Если встанете с нами, то половина зброи и оружия суварцев достанется вам, но свою часть мы будем отбирать первыми, да еще всех лошадей заберем, в коих у нас недостаток.
— Что?!
Прастен и сам не заметил, как встрял в спор, доказывая, что это грабеж и иное оружие одно стоит всего остального! Но «княжич» неожиданно уперся рогом. Ну, вот зачем ему были нужны неказистые доспехи суварцев, если на всех ветлужцах и так железо? А людям Прастена они сгодились бы. И даже если не пошли бы им легко разошлись среди воронежцев, чьи сотни росли не по дням, а по часам.
В итоге встрял Маркуж и предложил делить по старине. Кто побил в бою, того и добыча. А поболе того, как «княжич» предложил им свою десятину, положенную мальчишке по статусу, и эрзянин поплыл…
Прастен даже побагровел, едва сдерживаясь от смеха.
Маркуж ведь вообще не хотел идти под мальчишку и встревать в свару, но как только начался торг, сразу забыл про все свои страхи и даже попытался, коверкая слова, вытребовать себе худшие условия, чем было предложено. Винить его в этом было нельзя, он прибыл гораздо позже и возов, доверху заполненных арбалетными болтами, не видел. Однако стукнуть ему по носу, чтобы не вмешивался в спор вышестоящих, было не лишним.
Но тут все завертелось.
— Что, Андрюх? — отвлек свое внимание наглый юнец на подбежавшего к нему школьника.
— Ну… Неприятности. Эрзяне, что недавно прибыли, попытались ограбить на выселках смердов!
«Вот тебе и дележ будущей добычи! Тут друг друга бы не поубивать!»
Прастен чуть напрягся.
Да и Маркуж, как бы плохо не понимал скороговорку ветлужцев, грозящие неприятности тоже ощутил сразу. Прастен буквально кожей почувствовал, как мощная фигура десятника скользнула ему за спину.
— Именно эрзяне, не русы? И как успехи? Фразу мальчишка бросил с ленцой, даже вида не подав, что заметил какое-то движение или озаботился судьбой, смердов. Однако по поведению держащих их на прицеле недорослей стало понятно, что те вполне оценили ситуацию. По крайней мере, один из самострелов уже смотрел Прастену и грудь, а не в ноги.
— Трех успокоили, остальные пока ни о чем не подозревают.
Прастен внезапно осознал, что пока он тут мудрил, ситуация все-таки вышла из-под его контроля.
«Быстро они разобрались с его людьми и главное без шума. А виноват в этом, конечно, эрзянин, который тут топчется вместо того, чтобы следить за своими сородичами. Ну что же, его и назначим за все отвечать!»
Резко развернувшись, он нашел взглядом Маркужа и, с силой оттолкнувшись ногами, бросился на дюжего соратника. Нож из-за пояса неосознанно переместился в руку и вскоре новоиспеченный десятник оказался прижатым к развилке деревьев, несмотря на то, что был выше руса на голову, да и силушкой его природа не обидела. Хриплый крик зажатого в тиски двух берез и потерявшего равновесия эрзянина попытался вырваться наружу, но Прастен вбил его ударом рукоятки ножа куда-то в район переносицы. Кровь брызнула Прастену в лицо, но он даже не обратил на это внимание.
— Я тебе что говорил?!! Не лезть со своим уставом в калашный ряд! Я же тебя предупреждал, чем все это закончится!! Какого лешего ты позволил своим людям тут распоряжаться?!! Я тебе это разрешал?!
Растерянный Маркуж попытался вырваться но уже перевернутое и прижатое к горлу лезвие не позволило ему что-либо предпринять. Десятнику осталось лишь покаянно просипеть, удерживаясь раскинутыми руками от падения на спину.
— Прастен! Прастен, да что же это ты?.., Да мы в
