Медленно приблизившись, эрзянин скользнул мутным взором по груде оружия и выразительно приподнял бровь.
— Бери! За урон, тебе нанесенный, виры не жди, сам виноват. А сей миг будешь делать, что велю!
Маркуж нехотя кивнул и в пару к сулице выдернул, из-под связки стрел червленый щит, выделяющийся среди остальных начищенным стальным умбоном. Обычно падкий на спор, он не сказал ни слова поперек, лишь огрызнулся на какого-то недоросля, попавшего ему под ноги.
То ли эрзянин ничего не помнил, то ли полностью признал верховенство Прастена. Да и отчего не признать? Никто из своих унижения не видел, да и получил он в лоб за дело и не просто от сотника, а от потомка легендарного Бравлина! Тут ни одна собака, если узнает, не гавкнет, разве что поскулит втихую, что княжья длань кого-то через столетия отметила.
В любом случае от сердца отлегло. Прямой как стрела, Маркуж не был способен на подлость или месть исподтишка. Если считал, что надо кого-то убить, то не пытался сделать это темной ночью или с чужой помощью. Приходил и говорил все в лицо своей жертве.
В любом случае, развязка была близка, а опасность сейчас исходила не от получившего урок десятника.
Около тридцати русов, эрзян и ветлужцев копошились внутри гуляй-города, устанавливая по периметру сплошную стену высоких дубовых щитов, большинство из которых раньше были тележным дном. За внешними стенами находилась лишь пара человек, ожесточенно пытающаяся вытолкнуть увязшую в грязи телегу и заткнуть ею прогал в частике, который представлял собой вторую линию укреплений.
Хмурых от неопределенности, воев разбавляли два десятка юнцов, одна часть которых спряталась за щитами, чтобы не отсвечивать своим количеством и железными доспехами, а вторая помогала ратникам устанавливать щиты.
— Лавина пошла — донеслось от недоросля, взобравшегося на облучок телеги? — Четыре… нет, пять десятков на нас! Шевелись! Еще чуть и можно будет не вздевать стены, а в землю закапываться!
Прастен продублировал все по-эрзянски, и ратники навалились на последние телеги. Массивные щиты почти закрыли по периметру городок, оставив лишь узкие щели меж возами и небольшой проход в сторону выселок. И хотя сооружения были не очень высоки, подростков они прикрывали с головой.
Наконец, последние дубовые доски встали в пазы, и Андрейка кивнул о готовности, одновременно напоминая о следующем указании ратникам.
Прастен перерезал пеньковую веревку и рассыпал толстую связку болтов на настеленную дерюгу.
— Разбирай запасные самострелы! Заряжай для недорослей, как учили! Щиты приготовить и по нужде вздеть! Гляди в оба!
Опустившись на колено, Прастен стал внимательно наблюдать, как Андрейка бесстрастно распоряжается школьниками, распределяя их на возвышенности. в середине круга и сбрасывая остатки оружия вниз.
Словно бы и не он некоторое время назад дразнил противника, бегая скоморохом и сверкая голой задницей на телегах. Ради справедливости стоило признать, что при этом подросток сохранял серьезное выражение лица, словно не ярился на врага, а выполнял скучную и однообразную работу.
— Готовься! Пли!
— Твою ж…
Прастен ругнулся, заметив, что первые болты уже ушли вниз по холму, а многие его ратники так и остались на месте, оглядывая дело своих рук, либо пытались заглянуть в щели поверх голов подростков. Лишь три его лучника готовились стрелять, но дистанция для них была еще велика.
— А ну, заряжай самострелы для мальцов! Не спать!
Вой приближающейся конницы нарастал, и он тоже прильнул к щели.
Лавина всадников спустилась, с холма и напоролась на первые выстрелы арбалетов. Два всадника вместе с лошадьми словно сломанные куклы резко ушли вниз и, наткнувшись на их тела, по мокрой глине покатились еще несколько наездников.
— Пятерых выбили! Взвели! Пли! — прошла команда от Андрейки.
Сзади раздался громкий щелчок, и краем глаза Прастен заметил, как несколько массивных стрел, скользнули слева от городка и унеслись куда-то наверх противоположного холма. Именно в леске за их спинами засел посланник воеводы и часть школьников во главе за своим командиром, установив большие самострелы, чем-то напоминающие осадные. Однако смотреть, куда ушли их выстрелы, было некогда, всадники достигли брода.
Внезапно по передним рядам суварцев пронесся шквал, и несколько из них рухнули в воду, создавая затор на узком перешейке ручья.
— Трое! — вскричал кто-то из недорослей.
— Взвели! Пли!
Время вокруг Прастена замедлилось и он заметил, как один из коней во второй волне суварцев попытался перепрыгнуть возникшее препятствие, но его копыта словно бы запнулись о какую-то преграду под водой и он буквально навернулся через голову, похоронив под собой всадника.
— Первый ряд проволоки! Еще четверо!
— Взвели! — не умолкал между тем Андрейка, не обращая внимания, что подростки пользовались уже снаряженными ратниками самострелами. — Пли!!
Из конской и людской мешанины буквально выпрыгнул один из всадников, но короткий болт, ударив в круп лошади, с силой отбросил ее обратно, в ручей. А там царил ад. Крики мешались со стонами, кони пытались подняться и наступали на упавших, а поверх всего этого неслась новая порция всадников, втаптывая своих соратников в грязь.
И все же преграда была преодолена.
Третья волна всадников взяла чуть правее и, прорвавшись по краю брода на противоположный берег, устремилась вверх по холму. Однако тут ее ждало препятствие в виде натянутых в высокой траве веревок. Четверо наездников вслед за лошадьми покатились на землю, а поднялся из них лишь один, побежав чуть в сторону от катившей вслед конницы. Спустя мгновение на его спине расцвели два оперения, и он рухнул на землю.
— Бей пр готовности! Урою тех дебилов, кто отвлекается на убегающих! - бесновался Андрейка. — По всадникам! Целься и бей! Целься и бей!
И все же затор не броде сделал свое дело, в основном суварцы
