Когда я спустился еще чуть ниже, Джози дернулась. Ее глаза округлились. Дернувшись снова, она свела бедра вместе, словно бессознательно желая того, чего я дать ей не мог, хотя и очень хотел.
Содрогнувшись, я закрыл глаза. Водя руками по ее коже, чувствуя ее близость и понимая, что она не остановит меня, если я решу пойти дальше, я просто сходил с ума. От стояка мне было больно, пульсация становилась все сильнее. Да, мне хотелось сорвать с нее одежду, раздвинуть ей ноги и войти в нее сзади, раствориться в ней и забыть обо всем на свете, но при этом мне хотелось и большего. Мне хотелось прижаться к ней, чтобы нас больше ничего не разделяло, и остаться рядом. Так хорошо, как вместе с ней, я не спал ни разу в жизни.
Но я этого не заслуживал.
Черт возьми, я точно не заслуживал того глотка свежести и чистоты, который давала мне Джози. К тому же она была неприкасаемой.
Собрав всю волю в кулак, я поднял руки. Джози лежала неподвижно и тяжело дышала. Я встал с кровати и склонился над девушкой.
– Знаешь что? – сказал я, почти касаясь губами ее щеки. – Неудачница ты или нет, но ты самая яркая звезда на небосклоне.
С этими словами я вышел из комнаты. Я слышал, как Джози звала меня, и мое имя в ее устах звучало, как церковный колокол, дающий грешнику надежду – иллюзию – на спасение.
Глава 23
Дни слились воедино и быстро сменились неделями. Моя прежняя жизнь стремительно уступала место новой, незнакомой. Днем я часами тренировала свое тело, выясняя, что болеть могут даже те его части, о существовании которых я прежде и не подозревала.
Каждый вечер я бегала, страдая от того, что сводило голени. И неважно, происходило ли это на улице или в зале. Когда мы занимались на улице, бедра болели от бега по пересеченной местности, а в зале – от убийственных дистанций на беговой дорожке. Ягодицы ныли от и бега, и от постоянных падений. О спине мне и думать не хотелось, потому что само слово «с-п-и-н-а» отзывалось во мне глухой болью.
Примерно через неделю после начала тренировок я наконец упала правильно. Один раз за целый день. Постоянно падать правильно я научилась лишь еще два дня спустя. Казалось, радоваться здесь нечему, хотя Люк и Сет и воспринимали это как победу. Однако, научившись падать, не вышибая из легких весь воздух и не зарабатывая сотрясение мозга, я начала учиться вставать.
Быстро.
Как ниндзя.
Сет и Люк запретили мне перекатываться на колени и подниматься спиной к нападающему – они требовали, чтобы я вскакивала, подгибая ноги и мгновенно перенося на них свой вес.
Но как?
На этом новом этапе тренировок мышцы моего пресса болели так, словно на мне испытывали новые приемы карате, а с-п-и-н-а ныла еще сильнее, потому что в какой-то момент я все же научилась отрываться от земли из горизонтального положения, но в итоге все равно падала обратно. Мне понадобилась почти целая неделя, чтобы научиться перекатываться на плечи, придавать себе ускорение и только потом переносить вес на ноги и вставать.
Еще два дня я только этим и занималась, пока парни не решили, что пора переходить к защитным техникам, при изучении которых мои руки окрасились в чудесные оттенки розового, фиолетового и синего.
После тренировок я обычно ужинала в кафетерии вместе с Диконом и Люком и наблюдала за странным миром вокруг. Судя по всему, чистокровные использовали силу стихий даже в повседневной жизни: они двигали тарелки, не касаясь их, или насылали дождь на голову ничего не подозревающих студентов.
Кроме Дикона и Люка, никто не пытался со мной познакомиться, хотя за нашими тренировками наблюдали очень многие. Каждые два дня появлялась девица с огромными буферами, Теа, которая чуть не насиловала Сета взглядом. Мне и думать не хотелось, что это значит.
После первой ночи в университете Сет больше со мной не спал. Хотя я понимала, что меня не должно задевать его отсутствие – у нас не было причин и дальше делить постель, я все равно скучала по этому, особенно когда парень уходил от меня вечерами.
Изо дня в день повторялся и другой мучительный ритуал. После первой тренировки Сет сделал мне потрясающий массаж, и с тех пор почти каждый вечер, стоило мне поужинать и принять душ, как он приходил ко мне с банкой мази, которая казалась бездонной.
Мы болтали, иногда о сущих пустяках: кто уцелеет в «Ходячих мертвецах» или кто из братьев Винчестеров круче. Порой наши беседы оказывались более серьезными. Сет сдержанно рассказал мне о том, какой красивой была его мать и каково было уехать учиться на другой конец света. А я поделилась тем, как летом играла у озера и как одиноко мне было в школе. Потом я ложилась на живот, подтягивала футболку к груди, и Сет втирал мазь мне в кожу. Он не останавливался, даже когда на грубоватых кончиках его пальцев совсем не оставалось мази. Во всяком случае, не сразу.
Его ладони и пальцы обследовали все изгибы моей спины и боков. Сет прекрасно изучил все мельчайшие впадинки у меня на плечах и лопатках. Его прикосновения… То ли из-за того, что Сет был Аполлион, то ли из-за того, что я сходила с ума от нашей близости, но его касания пронзали меня, словно молния. Стоило парню дотронуться до меня, как по моему телу разливалось приятное тепло, которое заполняло каждую мою клеточку. Дыхание становилось тяжелее, тело болело уже по другой причине.
Я прекрасно осознавала, как мое тело реагирует на его прикосновения, как я содрогаюсь, сжимаю бедра, пытаясь сдержать нарастающее напряжение. Скорее всего он и сам видел, какое воздействие на меня оказывает и в каком состоянии оставляет.
Но каждый вечер Сет уходил, и я понятия не имела куда. В свою комнату? Куда-то еще? Я знала, что на кампусе устраивали вечеринки. Дикон не раз о них говорил. Вряд ли Сет каждую ночь проводит один – я понимала, что вечерний массаж возбуждает его не меньше. Когда парень вставал с кровати, я видела его возбуждение. Он хотел меня, но ничего не делал, и я не могла не думать, что он ищет утешения в другом месте.
Порой, прежде чем уйти, Сет убирал волосы у меня с лица. Порой он просто вставал, но его руки до последнего момента задерживались на моей талии. Накануне вечером Сет поцеловал меня в шею, но все равно ушел.
– Смотрю, ты совсем клюешь носом, – заметил сидящий напротив меня Дикон, и я уставилась на него. Мы прервались на
