Тарк ничего не ответил, вместо ответа уставился на карту.
– Мне думается, что среди римлян мало кто знает, что Помпея убил Красс, – пробубнил Тирн себе под нос.
– Если бы знали, то ни один его легионер не встал бы под знамена предателя Марка Лициния, уж поверь мне, чхать они бы хотели на его чрезвычайный империй и проконсульские регалии! – подхватил Ганник. – Точно такой же нелепой выглядит идея идти к горе Гаргана, где потерпел поражение наш брат Крикс, да почтим мы его память! – продолжил Ганник.
– Не уверен, что идея такая бредовая, какой может показаться на первый взгляд, – перебил Ганника Рут. – Если ты раскинешь мозгами, то вспомнишь, с чего началось наше восстание! Тебе ни о чем не говорит вулкан Везувий и Гай Клавдий Глабр? Не ты ли был среди тех шестидесяти сорвиголов, которые разбили в пух и прах несколько тысяч римских милиционеров? Да, Ганник, теперь этих подлых римских свиней отнюдь не три тысячи человек, но и нас гораздо больше, чем шестьдесят! Я не прочь утереть нос Лукуллу! Где он был два года назад, когда началась наша война? Сбежал в Македонию! Знавали мы таких проходимцев, которые звали себя консулами. Помнишь Лентула, а, Спартак? Что мы с ним сделали у Атерна…
– Ты в своем уме, гопломах? – резко перебил германца Ганник. Он сплюнул на землю, но не посчитал нужным спорить и доказывать, что между Клавдием Глабром с отрядом римской милиции, который скорее напоминал кучку неумех, и профессиональной армией Красса, львиная доля которой перешла ему от Помпея Великого, разница, как между опытным гладиатором в цирке и кулачным драчуном, никогда не державшим в руках меч. А разбитый наголову прежним Спартаком Лентул имел в своем распоряжении всего два легиона, да и те были взяты врасплох силами восстания у Атерна, когда консул со своим войском совершал переход через Альпы.
Я не вмешивался в спор своих полководцев. Для меня ответ на данный вопрос лежал на поверхности. Гаргана могла дать неплохую естественную защиту, которая при правильной расстановке сил делала тебя практически неуязвимым для врага. Но был один огромный минус во всей этой ситуации. У нас не было ничего, что позволило бы нам держать полноценную осаду, выстроить оборону, после чего разбить врага. Провиант, палатки, оружие, инструмент… Всего этого было не достать на Гаргане, и без этого мы бы не смогли не то что защищаться, но даже занять оборонительные позиции. В то же время одним из главных и очевидных плюсов, которые припас Марк Лициний, была возможность мобильного пополнения запасов римской армии через сеть хорошо развитых республиканских дорог и мостов, в строительство и содержание которых римляне вкладывали немалые деньги. Вариант горы Гарганы, к огромному моему сожалению, отпадал, и я даже не рассматривал его всерьез.
– Так, может, повернем на Рим, братья? – всплеснул руками молодой Тирн, с трудом справляясь с охватившими его эмоциями.
– А что? Дело говорит малый! – поддержал Тирна Икрий и искренне рассмеялся. – Не думаю, что хоть кто-то из этих паршивцев допускает мысль, что мы развернемся и двинемся к сердцу этой Республики. Сколько нас, братья? Вот будет подарок для сената!
– Ты хочешь вырвать сердце волчицы? – оскалился Тарк.
– Я хочу вырвать сердца ее волчат! – ухмыльнулся Икрий, которого явно порадовала идея Тарка.
Понятное дело, что вариант, по которому я отдал бы приказ поворачивать на древний город, всплыл скорее для поддержания нашего боевого духа. Вряд ли то, о чем говорили мои военачальники, сейчас можно было расценивать всерьез.
Если отбросить все эти варианты, многие из которых звучали заманчиво, но на поверку имели цену в грош, то раз за разом я склонялся в пользу Брундизия, казавшегося неприступным со стороны. До последнего я отдавал предпочтение этому городу, но новость о высадке в калабрийском порту сил Лукулла спутала все карты. Марк Варрон был консулом на момент начала нашего восстания и наверняка имел на нас зуб. Сейчас Лукулл возвращался из Македонии с внушительным войском верных ему легионеров, закаленных в боях и дисциплинированных. Появление Лукулла на карте наших действий могло значительно осложнить жизнь восстания. Велика была вероятность, что, как только в Риме разузнают о гибели Помпея под Фуриями, сенат тут же примет решение направить освободившегося Лукулла в помощь проконсулу Крассу, чтобы поставить в истории нашего восстания жирную точку. Как бы то ни было, все мои мысли на этот счет скатывались в пространственные рассуждения. Наверняка я знал только лишь одно – Лукулл намеревался высадиться в порту Брундизия в самое ближайшее время. Теперь выяснялось, что город, который виделся мне следующим пунктом нашего пути и еще час назад казался той спасительной веревкой, за которую я мог ухватиться, на деле превратился в призрачный оазис.
Что же представлял собой Брундизий и почему именно туда я так хотел отвести свои войска? Брундизий являлся крупнейшим городом-портом не только в Калабрии, но и во всей округе, что говорило о богатстве города, многочисленных запасах на его складах и всех тех благах, которые подразумевает под собой понятие зажиточного города, через доки которого проходит множество товаров со всего света. Город был хорошо укреплен, имел в своем распоряжении внушительный гарнизон, а горожане, в свою очередь, не скупились на хорошо обученных бойцов, которые охраняли их покой днем и ночью. Узнай в Брундизии о приближении рабов, и можно было предположить, что простым нахрапом город взять не удастся и, если ты хочешь завладеть Брундизием, тебе придется провести полноценную осаду, по всем правилам военного ремесла. Безусловно, мысль о том, что город придется штурмовать, не вселяла оптимизма, но я не видел в этом какой-либо сложности, считая, что для любого замка обязательно найдется свой ключ. Конечная цель в данном случае сметала любые сложности с нашего пути. Ведь найдись этот самый заветный ключик, откройся врата Брундизия, и пиши пропало! В наше распоряжение доставался огромный порт, на кораблях которого я мог доставить повстанцев в любую точку мира! Именно так я думал до тех самых пор, пока в мои руки не попал свиток того самого злосчастного почтальона, а в обстоятельства в очередной раз вмешалась
