В комнату ввалился раскрасневшийся дядя Джонатан. Тяжело дыша, он спросил:
– Так, ну что там дальше?
Миссис Циммерманн достала бумажку и монотонным голосом зачитала:
– Играть в «Добрый вечер, господин Фрэнк», пока не выпадет туз простофиль.
Звучало запутанно, но Джонатан знал, что это за игра. Так Льюис называл покер. С того августовского вечера, когда эти трое впервые играли все вместе, они собирались за покером довольно часто, и Льюис придумал игре название в честь надписи, которая, как ему казалось, красовалась на старой монете. Поддерживая ставку, каждый должен был громким голосом говорить: «Добрый вечер, господин Фрэнк!»
Другое условие игры Джонатан не понял. Он повернулся с озадаченным видом к Льюису и сказал:
– А можно спросить, что это за туз простофиль?
– Не знаю, я просто придумал. Я думаю, когда он выпадет, мы сами узнаем.
На столе появился красный коробок с монетами. За ними – синяя с золотым колода карт. Джонатан прикурил трубку и расстегнул пуговицы на жилете, так что теперь полы соединяла только цепочка из скрепок. Он притащил из шкафа свою пыльную старую широкополую шляпу и приладил ее к макушке. «Это, – объяснил он, – правильный костюм для игры в покер». Перетасовав колоду, он начал сдавать. Об стол звякали шекели и гульдены, флорины, драхмы и дидрахмы. Сначала никому особенно не везло. Пара восьмерок, ничего, короли и десятки. Потом начали попадаться карты все интереснее: шесть одинаковых, со значком квадратного корня, с одними вопросительными знаками. Джонатан и миссис Циммерманн не творили никаких фокусов, эти карты появились в колоде сами. Они играли в покер, часы продолжали тикать, фисгармония играла «Китайские палочки», а огоньки свечей раскрашивали тусклую траву перед домом под фрукты и цветы, или просто оставляли на ней желтые пятна.
Спустя полчаса Льюис взял в руки карту и понял, что смотрит на туз простофиль. Да, это был он. Вместо ромбов или сердец на карте красовались початки кукурузы и зеленый перец. Посередине был изображен глуповатый парень в черной ермолке с широкой тульей, похожей на те, в которых профессора приходят на выпускные. На ермолке виднелась кучка мороженого, и профессор пробовал его, подцепив на указательный палец.
Льюис продемонстрировал карту остальным.
– И точно он! – воскликнул Джонатан. – Туз простофиль! Я бы его тоже сразу узнал. И что же это значит?
– Это значит, что теперь ты должен приклеить его ко лбу на жевачку. Держи, – Льюис добросердечно протянул дяде пожеванный комочек.
– Ужасно тебе благодарен, – ответил Джонатан и прижал ко лбу карту. – Что теперь?
– Согласно инструкции, теперь тебе нужно пойти переодеться и принести нам бильярдный шар с номером восемь.
– Хм. Точно. Я так рад, и все такое прочее. До встречи, друзья.
Джонатан ушел наверх. Он долго не спускался – так долго, что фисгармония от скуки начала наигрывать «Навеки полосы и звезды». Миссис Циммерманн постукивала пальцем по столу, а Льюис, как и всякий раз, когда кого-то ждал, щупал боковушки кресла, раскачивался взад-вперед и мотал ногой.
– Ну, вот и я!
Миссис Циммерманн и Льюис посмотрели вверх. На лестнице стоял дядя Джонатан в накидке из стеганого одеяла, с чехлом для тостера, который сшила миссис Циммерманн, на голове, держа в руках маленький круглый черный предмет. Спускался он под мелодию для официальных церемоний, но вскоре фисгармония переключилась на рекламу по радио:
Ищите Кутикуру – мылоТак пахнет и так чистит рыло,К тому ж бактерий перебьет —Лекарственный эффект дает.Кларк произвел бензин отличный.Его уж выбрал твой сосед.На западе уже привычно,Что лучшего бензина нет!Пузырятся пузырькиВ небеса они плывутИх не лопнешь, не уронишь,Пузырьки от Супер-Суд.Под этот сомнительный аккомпанемент Джонатан направился к обеденному столу и положил на него черный шар. Этот шар, кроме прочего, мог предсказывать судьбу – такие продавались в магазинах полезных мелочей. Он был заполнен жидкостью, и если его потрясти, то к небольшому окошку подплывала бумажка с предсказанием. Вариантов было только три: Да, Нет и Возможно.
– Что дальше?
– Задай ему вопрос, – сказал Льюис.
– Какой вопрос? – непонимающе уточнил Джонатан.
– Про периметр луны, дурья башка, – взорвалась миссис Циммерманн. – Или где я забыла шляпу, когда ездила на Всемирную ярмарку в Чикаго! Подумай, Джонатан. Что ты хочешь узнать?
– Где часы? – проговорил Джонатан почти шепотом.
Из другой комнаты послышался взрыв механических аплодисментов. Это опять выпендривалась фисгармония. Джонатан через плечо показал ей язык и повернулся обратно к шару. Осторожно и почтительно он взял его в руки. Держа шар как микрофон, Джонатан повторил вопрос:
– Где часы?
Ответа не появлялось. Джонатан тряс шар, пока жидкость внутри не вспенилась.
– Где часы? – закричал он, а затем начал задавать тот же вопрос на греческом, латинском, французском, немецком и среднеегипетском языке. Он так и не добился ответа.
– Французский у тебя ужасный, – прокомментировала миссис Циммерманн. – Дай я попробую.
Накрыв шар уголком накидки, будто от дождя, миссис Циммерманн бормотала на бенгальском, финно-угорском, баскском, древнескандинавском и геэзе. Она применила заклинания раскрытия тайн слюды, которые так любили Региомонтан, Альберт Великий и граф Калиостро. Безрезультатно.
– Можно я попробую? – спросил Льюис слабым уставшим голосом.
Миссис Циммерманн опустила на него взгляд. По расселинам ее морщин стекал пот. Глаза горели.
– Что ты сказал?
– Я спросил, можно ли мне попробовать. Я, конечно, не волшебник, но это ведь мой шар. Я купил его в Чикаго, и…
– Ну конечно! – воскликнула миссис Циммерманн, с силой опустив кулак на стол. – Конечно же! Какие же мы дураки. Как и любой волшебный предмет, он будет слушать только своего хозяина. Вот. Поторопись! – она сунула шар мальчику в руку.
Часы притихли, но теперь тикали быстрее.
Льюис поднял волшебную игрушку к глазам. Его голос был тих и спокоен:
– Пожалуйста, подскажи нам, где часы.
Внутри шара что-то зашевелилось. По очереди показались надписи «Да», «Нет» и «Возможно». Спустя несколько напряженных минут всплыла карточка со словами «Угольная шахта».
– Он сказал, в угольной шахте, – безжизненным голосом проговорил мальчик и опустил голову.
– Можно посмотреть? – мягко попросил Джонатан. Льюис протянул ему шар.
Джонатан поднес шар к свету. Он поморщил лоб, от которого отскочил и упал на пол туз простофиль.
– Да, определенно, тут написано «угольная шахта». Угольная шахта? Шахта? И что это должно означать?
Джонатан разглядывал маленький блестящий предмет. Ему все больше нравилась идея швырнуть дурацкий шар об каминную полку.
Шар внезапно вздрогнул. Джонатан кинул на него взгляд и заметил, что окошко, в котором появляется ответ, пошло пузырями.
– О Боже! Флоренс, смотри. Теперь он говорит, что часы в стиральной машине. Ну что, пора доставать спиритическую доску?
– Подожди-ка, – сказала миссис Циммерманн. – Пузырьки лопаются.
Льюис, Джонатан и миссис Циммерманн, затаив дыхание, смотрели как один за другим взрываются отдельные пузыри. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Секунды невыносимо
