Джардир замкнул процессию и не спускал глаз с Алагай Ка. Шанджат, невзирая на прикованные к поясу кисти, с привычной легкостью устремился по склону вниз. Это напомнило о том, что демон овладел не только телом зятя, но и всеми его навыками и знаниями.
Шанджат стал очень опасным человеком.
Ренна и Шанвах шли по бокам от демона, глядя по сторонам. Пар’чина видно не было, он шагал впереди и проверял маршрут.
Джардир потерял счет времени в темных туннелях. Отряд не отдыхал, но магия поддерживала идущих, и Джардир полагал, что они шагают уже не первые сутки.
Дорога в бездну оказалась не такой, как он ожидал. Даже здесь, вдали от священного солнца, существовала жизнь. Они пока не встретили демонов, но сырая почва кишела насекомыми и другими созданиями – слишком мелкими, чтобы разглядеть невооруженным взглядом даже в свете короны. В подземных ручьях плавало много рыбы, на стенах росли мхи и лишайники. Попадались ящерицы. Саламандры. Лягушки.
А иногда встречались следы существ покрупнее. Пожалуй, их оставили не демоны, но кто именно – Джардир опознать не смог.
Туннель привел к основанию склона, где за уступом открылась расселина столь огромная, что не было видно противоположного края. Пар’чин ждал, прислонившись к изъеденной стене арочного прохода красийской постройки.
– Мост рухнул.
– Нам придется спуститься на дно пещеры, а дальше снова подняться, – сказал Шанджат. – Трутню понадобятся все четыре конечности.
Не выпуская из виду пленника, Джардир встал рядом с Пар’чином. Они заглянули в пропасть. На границе коронного видения возникла крошащаяся опора моста.
– Я могу перелететь, – сказал Джардир.
– Да, но нам с Ренной нельзя, – ответил Пар’чин. – Демон прав. Чем глубже мы спускаемся, тем сильнее зов Недр. Нужно как можно дольше оставаться во плоти. – Он прищурился на дальнюю опору. – Слишком далеко, не перепрыгнуть даже с разгона.
– Я могу вас переправить, – предложил Джардир.
– И демона? Вплотную к нему, без страховки и острой надобности?
– Значит, полезем, – ответил Джардир.
Ренна присоединилась к ним, и все они вперились взглядами туда, где скрывалось под магической дымкой дно ущелья.
– Надо поесть и передохнуть, если мы собираемся расковать Шанджата. – Она сплюнула в бездну и проследила, как плевок бесшумно исчезает во мгле. – А можно просто сбросить его, и делу конец.
Джардир опять посмотрел на Шанджата. Своего самого бесстрашного командира. Человека, чья доблесть в Лабиринте была такова, что Джардир выдал за него родную сестру. Сколько раз он воочию наблюдал, как Шанджат убивает голыми руками?
– Мудрые слова, – произнес он. – Сердце воина гонит меня вперед, но нельзя, чтобы усталость и голод подорвали бдительность. В этом темном мире легко потерять счет времени.
– Самые верные часы – моя утроба. – Ренна погладила живот, который день за днем округлялся.
Они собрались в устье туннеля. Пар’чин и его дживах направились к Шанджату.
– На колени, – скомандовал Пар’чин.
В него хлынула внешняя магия, и все вокруг потемнело, когда его аура сделалась ослепительно-белой.
Ренна держала нож и тоже сияла магией. Демон, не будучи дураком, поставил Шанджата на колени и разрешил пристегнуть ножные оковы к поясу.
Шанвах насыпала землю в две большие бронзовые чаши. Приуготавливая ее для Джардира, она разровняла поверхность клинком.
По примеру землепашцев Джардир Втянул через корону внешнюю магию и зарядил метки, которые показала ему Инэвера. Земля растопилась, превратившись в водоворот магии, вновь улеглась, и – в одной чаше оказалась чистая вода, а во второй – дымящийся кускус.
Упершись лбом и ладонями в пол, Шанвах вместе с ним произнесла молитвы, благодаря Эверама за безграничную щедрость и повторяя обет сражаться во имя Его.
Шанвах с безупречной змеиной грацией села. Она склонила голову и опустила покрывало, ибо в том не было бесстыдства перед дядей.
– Благодарю тебя, Избавитель, за честь, которую оказывает через тебя Эверам.
Она сделала всего один глоток из маленькой чашки, но глаза ее зажглись, и аура посвежела.
Он же тонкими палочками взял немного кускуса:
– Ешь, и пусть благословенная Эверамом пища наполнит твой желудок.
Шанвах поклонилась снова:
– Благодарю тебя, Избавитель, за честь, которую оказывает через тебя Эверам.
Она съела не больше крошки, но мгновенно насытилась и окрепла.
– Встань на страже, пусть поедят землепашцы, – приказал Джардир.
Шанвах прикоснулась лбом к полу:
– Воля твоя, Избавитель.
Взяв копье и щит, она заняла позицию напротив узников.
Ренна подошла тотчас:
– Ночь, вкусно пахнет!
– Это благословенная пища, – сказал Джардир. – Глоток воды Эверама утолит твою жажду. Клевок пищи – наполнит желудок.
– Посмотрим, – ответила Ренна.
Джардир протянул ей маленькую чашку, но она даже не взглянула на нее. Мигом вынув из поклажи свою, грязную, Ренна от души зачерпнула священной воды. Джардир задохнулся, когда она опрокинула ее залпом, словно кузи, и тылом перепачканной кисти стерла остатки с губ.
Глаза у нее округлились.
– О, сладость солнца!
Она приложилась еще раз – в надежде, что на стенках чаши остались капли, затем повернулась к Пар’чину:
– Арлен Тюк, иди-ка сюда и отпей водицы!
Она наполнила вторую чашку, ее осушила тоже и нацелилась на кускус.
Джардир взял палочки для еды и подчеркнуто кашлянул, но Ренна снова пропустила намек и принялась рыться в котомке, ища миску и ложку. Она беззаботно зачерпнула кускуса, немного просыпала и положила его столько, что благословенной пищи хватило бы на отряд шарумов.
Грубость этой женщины не имела границ, но она была избранной Эверама и гостьей за его столом, а потому Джардир проглотил оскорбление и ничего не сказал.
– Спасибочки. – Привалившись к стене туннеля, Ренна сползла на землю и сидела, набивая рот едой.
Джардир осознал, что таращится на нее, и отвернулся, когда подошел Пар’чин.
– Прости за это. – Пар’чин плавно опустился на колени и поклонился. – Рен не…
– Не оправдывайся, Пар’чин, – возразил Джардир. – Мы не первый месяц питаемся вместе. Она знает, что из вежливости следует молиться перед трапезой.
– Старые привычки отмирают медленно, – ответил Пар’чин. – А Эвераму ей молиться не с руки.
– Пусть называет Его Создателем. Всемогущему все равно.
– Я обязательно ей скажу. – Пар’чин покосился на суженую. – Только не сейчас. Неразумно становиться между беременной женщиной и пищей.
– Сам Эверам говорит твоими устами, – согласился Джардир.
Он приступил к благословению трапезы, и Пар’чин помолился с ним, как часто бывало после ночей в Лабиринте.
Чашкой тонкой работы Джардир зачерпнул воды.
– Ты молишься.
– Что? – не понял Пар’чин.
– Ты сказал, Небеса – это ложь, – напомнил Джардир. – И Эверам – ложь. Зачем же тогда молиться со мной?
– Матушка называла это хорошими манерами, – ответил Пар’чин. – Мудрый старик сказал мне как-то, что наши культуры изначально и естественно оскорбляли одна другую. Что нам пришлось бороться с желанием унижать и терпеть унижения. Противостояние, – покачал он головой. – Я начинаю думать, что не важно, где обитает Эверам – на Небе или в твоем воображении. Это голос, который велит поступать правильно, а большинство людей его вовсе не слышат.
Его слова были кощунственны, но Джардир узрел в ауре Пар’чина такую искренность, что невольно улыбнулся. Его товарищ проявлял уважение на
