Бойцы взревели.
– Следующий – мой! – крикнул Дерек, и у Рагена появилась надежда, что обойдется без рукопашной.
Но следующий стоил шестерых, и вся их троица не смогла помешать штурму. Их начертания, столь плавные и точные минутой раньше, пошли вразнос – лишь бы успеть.
Камни пробивали укрепления. Одни ударились в стену, другие перелетели через нее во двор, но Раген быстро понял, что обстрел становится прицельным.
– Покинуть вышку!
Музыка Кирина резко оборвалась, и мигом позже в верхушку вышки врезался камень.
– Элисса! – вскричал Раген, но ответа не получил.
Успели ли они спуститься?
Раген и Дерек учетверили усилия, лихорадочно ставя метки и отбивая камни, но очередной булыжник прорвался и поразил основание вышки. Сооружение сложилось внутрь и рухнуло.
Обезумевший Раген взревел от ярости, рисуя ударные и тепловые метки. Символы сеяли взрывы среди врагов, но демоны наступали единым строем. Теперь, когда музыка смолкла, они ринулись к стенам. Их было так много, что защитные метки не выдержали нагрузки, и подземники, прорвавшись за черту, полезли на стены и протиснулись в бреши.
Раген был едва ли не рад сменить стило на копье и щит. Ярость придавала ему сил, когда он пронзал, сталкивал или сокрушал щитом каждого демона, рыло которого вырастало из-за стены.
Воодушевленные Рагеном, Дереком и лесорубами, Горные Копья по всей стене бросили перезаряжать оружие и перешли к штыковому бою.
Во дворе Йон поставил топорников на защиту пролома. Другую брешь закрывал Ворон с отрядом Горных Копий. Ихор и кровь лились поровну, но перевес был на стороне подземников, и Раген знал, что их прорыв – вопрос времени.
Он отвлекся на грохот взрыва, потрясшего двор, и испугался, что огненные демоны добрались до склада боеприпасов. Но вместо этого увидел в развалинах вышки дымящуюся дыру, откуда высунулся Кирин. Голова у него была обмотана кровавым бинтом, но он заиграл, и прорвавшиеся во двор демоны заверещали.
За жонглером появилась Элисса с горящим стилом, и Раген выдохнул – наверно, впервые после падения вышки.
– Ночь за ночью мы так не продержимся. – Лейтенант Ворон побледнел и взмок от пота.
– И не станем, – сказал Раген. – На рассвете отправимся к следующему полустанку.
– А если демоны и его разорили? – спросил Дерек.
– Тогда продолжим путь. Я не хочу, чтобы меня затравили, словно ночного волка в логове.
Ворон кивнул:
– Я прикажу моим людям взять столько боеприпасов и продовольствия, сколько унесем.
Он встал, но скривился и взялся за бок. Геймс поспешил его поддержать.
Ворон покачал головой:
– По-моему, еще не зажило. Штык до сих пор чувствуется.
– Дай посмотреть, – сказала Элисса, и лейтенант, убрав нагрудную пластину, задрал рубашку.
Живот у Ворона раздулся, рубец побагровел и распух, но не вскрылся. Это было ничуть не похоже на полное заживление, которого добивались травницы Лощины, но Элисса училась у них всего несколько недель. Она нарисовала новые метки, зарядила их стилом и сняла отек.
– Постарайся сегодня побольше лежать.
– Спасибо, мать, – кивнул Ворон.
На рассвете Кирин снова заполз в фургон с хора и впал в беспамятство, но перед этим удостоился чествования от лесорубов и Горных Копий. Элисса заметила, как он чуть улыбнулся, прежде чем скрыться за пологом.
Численность их отряда удвоилась, но страх ускорил их, и следующего полустанка они достигли к середине дня.
На сей раз демоны не оставили в живых никого, снесли стены и разворотили во дворе мостовую, чтобы восстать на закате внутри.
Отряд не стал восстанавливать укрепления и продолжил путь.
Полустанков между Ривербриджем и Харденс-Гроувом насчитывалось десятки. Демоны разгромили шесть самых удаленных от городов, в местах, где не было надежды найти другое укрытие. Выжившие иногда были, иногда – нет. Отряд Рагена и Элиссы увеличился впятеро против исходного; ночами все тесно сбивались под прикрытием музыки Кирина.
В первые ночи он просто не подпускал демонов, но постепенно освоил мелодии Восьмипалого, и его могущество возросло. Вскоре он уже играл из седла и словно окутывал караван метками невидимости, в итоге отрывая отряд от погони.
Ближе к селению полустанки оказались нетронутыми, и в гарнизонах ничего не знали о нападениях. Несмотря на свидетельства Ворона и других офицеров, командиры отказались покинуть посты без приказа.
Дав им наставления, Раген повел отряд дальше. Наконец караван достиг местечка Харденс-Гроув.
– Ночь, – сплюнул Йон на сторону, – да я перешагну через эту стену!
Он преувеличил, но не сильно. Харденс-Гроув представлял собой сплоченную крестьянскую общину. Пять сотен его жителей подразделялись на несколько крупных семейств; их фермерские хозяйства скучковались за пятифутовой каменной стеной, уставленной мечеными столбами.
Каждая семья возделывала участок земли за домом, и наделы сливались в наружное кольцо, защищенное стеной еще более низкой, тоже с поставленными через равные интервалы мечеными столбами. Раген видел, что и на полях столбы стоят ровными рядами, храня их от воздушных демонов.
– В погожий день даже Милн видно. – Раген показал на далекие горы, где различались стены Милна, крошечные на таком расстоянии. – Я сотню раз бывал в Гроуве. Народ здесь хороший, даже если и за день не разберешься, кто кому родня.
Было странно услышать дребезжащий стариковский смешок, слетевший с молодых уст Йона:
– Знамо дело! Ежели их дамочкам понадобятся на племя новые саженцы – посылай ко мне.
У ворот их ожидал Амон Гроув, гласный Харденс-Гроува еще с той поры, когда Раген был вестником. Он опирался на грабли, которыми не работал уже несколько лет; кисти были в пигментных пятнах и дрожали, но голова оставалась ясной.
Амон оказался не более сговорчивым, чем офицеры на полустанках.
– Харденс-Гроув простоял сотню лет, Раген. Мы не бросим построенного из-за каких-то демонов, бесчинствующих на юге, докуда неделю ехать.
– Тогда проверьте ваши метки трижды, гласный, и да хранит вас Создатель, – проговорил Раген.
– И тебя, – кивнул Амон.
К минуте, когда они достигли города, Кирин стал похож на скелет. Вокруг запавших глаз образовались огромные темные круги, а волосы свисали слипшимися космами. Пестрое одеяние было опалено, запятнано кровью и разодрано.
В отряде мало кто обошелся без тех или иных ранений. Рука Йона напоминала слепок из плавленого воска после плевка огненного демона. Лари Лесоруб прихрамывал. Кэл Лесоруб лишился глаза, а его жена Нона – части ступни. Даже у Элиссы на груди появилось три шрама от когтей, которые ее чуть не вспороли.
Но тревожнее всего было за Ворона. Он выглядел хуже Кирина. Живот снова вздулся, он мочился и испражнялся кровью. Раген оценивающе взглянул на лейтенанта; тот заметил, кивнул, потом закатил глаза и свалился с коня.
Раген спрыгнул с Сумеречного Плясуна, проверил пульс. Ворон был жив, но слаб.
– Отвези его в особняк и позови травницу, – сказал Раген Элиссе. – Я поеду во дворец и отчитаюсь перед герцогом.
Кирин покачал головой:
– Ступай домой и выспись. Королевский герольд – я. Пора и вести себя как положено. Я первым доложусь его светлости.
– Пора рассказать всем и каждому о твоем героизме, – улыбнулся Раген.
– Я больше
