Я проглатываю колючий ком. Мне нужна эта жизнь. Не для того, чтобы по утрам радоваться новому дню. Не для того, чтобы завести мужа и детей. Всего на пару дней, чтобы спасти Эллу. А потом – забирайте. Мне не жалко.
– Твою налево, здесь нет никакой остановки! – В панике вопит Ольви, и в такт ему всхлипывает Альба.
– Отвезите меня…
– Я могу выпрыгнуть и на ходу! По-моему, это лучше!
– Отвезите…
Из динамиков просачивается что-то, отдаленно похожее на прежний голос.
– Ста-а-а-нция… – Слова тонут в помехах. – Конечна-а-а-я…
Электричка в последний раз ухает и тормозит.
– Теперь можно разбивать? – вкрадчиво интересуется Ольви, косясь на молоток.
– Да, – разрешает Ник.
Но нам не приходится ничего крушить: двери открываются сами. Будто кто-то услышал нас и сжалился. Надолго ли хватит этого благородства? Я кошусь на трупы и понимаю: если не хватило на них, то не хватит и на нас.
Я думала, что видела все. Думала, город номер триста двадцать утопает в жестокости и даже карма его не спасет. Что мы обречены гнить в собственных страхах, пока Семерка выпускает законы, и что контролировать нас, мирных жителей, это уж слишком. Но я ошибалась. Если дать нам волю, от города не останется и следа. Он оглохнет от взрывов и ослепнет от вспышек огня. Он умрет.
В каждом из нас живет демон, жаждущий уничтожить все до последней травинки. Его душит карма. И здесь, где сущностей (а я уверена, что убийца – сущность) не пугают ни роботы в белых костюмах, ни осколки разума, простирается ад. Не скованный небоскребами. Не стесненный чипами в запястьях.
Я иду медленно. Два шага в секунду – удел города. Я мечтаю двигаться со скоростью шаг в миллион лет. Чтобы отсрочить встречу с монстром.
Альба продолжает всхлипывать, и это действует мне на нервы. Она оплакивает нас, словно смирилась с крушением нашей лодки.
В лицо бьет свежий ночной воздух. Недавно я была ему рада – сейчас хочу обратно, в душный вагон. Лечь на пол, спрятаться под сиденьем и притвориться, что меня не существует.
Мы напряженно всматриваемся во тьму.
Где ты? Открой лицо, человек, выпустивший своего демона.
– Да никого здесь нет! Наверное, он сбежал, пока мы купались! Давайте уйдем отсюда, а? – Ольви без устали ерошит волосы.
Снова всхлип Альбы.
– Вот он, – шипит Ник. – И… это за мной.
Я оборачиваюсь. Сердце стучит так громко, что, наверное, я скоро оглохну. Купаясь в скудных лучах вагона, невдалеке топчется парень. Белый костюм, галстук-бабочка, начищенные туфли. Да он джентльмен! Надеюсь, убивает он тоже по-джентльменски. Нежно и быстро.
Шаря в карманах, он щурится и презрительно наблюдает за Ником.
– Кто это? Ты его знаешь? – шепчу я.
– А как же! Еще бы он не знал! Да? Как там тебя сейчас зовут? Матвей? – хохочет парень.
– Домой, домой, пожалуйста, отвезите меня домой… – Альба прислоняется виском к электрическому столбу и начинает петь: – Динь-дили, дили-дон…
– Стойте здесь, – рычит Ник, подаваясь вперед. Я догоняю его и хватаю за запястье.
– Ты с ума сошел?
– Этот мир сошел с ума, а я ему лишь подыгрываю, – вяло отшучивается он. – Шейра… – Ник на миг замолкает, а затем, кинув быстрый взгляд на незнакомца, прокашливается. – Это Марк.
Я разжимаю пальцы.
– Ты же говорил, вы друзья.
– О, мы друзья! – соглашается тот, кто освободил своего демона. – Настоящие.
Настоящие. Каждый звук отгрызает от меня по кусочку надежды. Я далека от Эллы как никогда. Где автосохранение? Как начать квест заново?
– Откуда ты взялся? – чеканит Ник.
Таким напряженно-сильным я его раньше не видела.
– Из деревни. Жил себе спокойно, жил, – фыркает Марк. – А потом к нам на огонек заглянули путники. Уставшие. С трупом. Сечешь? – Маска вежливости разбивается о презрение.
– Почему ты не подошел ко мне?
– Не узнал сразу. Друзья меняются. Не так ли, Н…
– Замолчи! – рявкает Ник. – Замолчи.
– О-о-о, они не в курсе, кто ты? – потирает ладони Марк. – Это может быть интересно. В любом случае я прокатился с вами.
– Шейра. – Ник поворачивается ко мне, и по его жесткому, чужому взгляду я понимаю: он умоляет меня отойти к Альбе и Ольви.
– Нет, я не брошу тебя…
– Все будет в порядке.
Я делаю маленький шаг назад. Не надейся, Ник Рейман. Во мне умерло чувство самосохранения.
– Что тебе нужно? – спрашивает он Марка.
– Да вот, решил поиграть со старым приятелем. Нельзя? Только скажи, если нельзя. Ты же у нас авторитетный человек. Напарник Оскара… Какая честь!
– Их, – Ник кивает в сторону вагона, – ты тоже убил ради игры?
– Ага. Интересно было, как поведет себя лидер. Спасет ли он своих дружков? Жаль, что электричка на самоуправлении, я потерял сноровку и долго взламывал программу.
– Ты сошел с ума.
– Конечно! А как иначе, если лучший друг бросает тебя на съедение Семерке? – гогочет Марк. – По-твоему, они настолько тупые, что не сообразили, кто помогал тебе с базами?
– Я не знал… – Тон Ника впервые смягчается. – Что они натворили?
– О, наши гуманные друзья были изобретательны! Невероятно изобретательны!
– Прости… – выдыхает Ник, но Марк его не слушает – им завладело прошлое.
– Что там написано в законе? Наивысшее наказание – обнуление? Это не так, друзья! Они родом из того мира и умеют наказывать намного жестче. Они построили новый город, но остались в нем гостями из прошлого.
Марк срывает с себя пиджак и рубашку, а затем поворачивается к нам спиной. Гематомы оплетают сотни мелких черных точек. Это индикаторы. Я вижу. Как жаль, что я вижу. Его тело – улей, свалка программ, но никак не что-то живое.
– Нравится? Они так любят эксперименты! Нововведения, открытия! Как думаете, на ком тестируются обновления кармы?
Поле утопает в мертвой тишине, и лишь Альба время от времени нарушает ее:
– Динь-дили, дили-дон…
– На ком тестируются? На ком?! – вопит Марк. Хотя нет. Это не Марк. Не парнишка и не сущность. Это раненый зверь. Мутант. Чудовище, сошедшее с ума от бессилия.
Он так долго гулял рука об руку со смертью, что наконец принял ее облик.
– Я обнулился четыреста тридцать девять раз. И помню каждый. Старые гематомы покрывались новыми, а тело все больше наполнялось гнилью. – Его глаза расширяются, лицо искажает хищная ухмылка. – Теперь мне чихать и на законы, и на последствия, связанные с кармой. Я свободен, потому что ничего не боюсь. Эти придурки решили, что я скоро сдохну, и выпустили меня. Два года назад. Наигрались. А я выжил, прикиньте? Выжил, чтобы отомстить тебе, мой друг.
– Я не знал, – повторяет Ник. – Я правда не знал.
– Это, конечно, все меняет! – Марк переводит взгляд на меня. – Что ты так испуганно смотришь, киса? Страшно? Не бойся, обнуляться не больно! По крайней мере, в четыреста тридцать девятый раз.
– Не трогай ее, – тихо, но жестко просит Ник. – Что мне сделать, чтобы ты оставил нас в покое?
– Умереть, – хмыкает Марк.
– Матвей… – я цепляюсь за плечо Ника. – Пойдем отсюда. Он нас не тронет.
– Динь-дили, дили-дон… – бубнит
