– Да что вы творите?! – воплю я. – В вас есть хоть что-нибудь человеческое? Отпустите ее! Умоляю, отпустите!..
Я извиваюсь, рычу – тщетно. Они выполняют свою работу. Как всегда, безукоризненно. Как всегда, жестоко.
Теперь я понимаю Ольви. Наш город не лучше того, что был тридцать пять лет назад. Людей по-прежнему ломают. Только сейчас это законно.
Меня прижимают лицом к стене и вкалывают в шею какую-то дрянь. Последнее, что я слышу, – тоненький голосок из операционной:
– Не бойся, Шейра! В тумбочке новый журнал с кроссвордами. Мы разгадаем все до последнего…
Глава 18
ГлорияЯ распахиваю окно и наполняю легкие обжигающе-свежим воздухом. Когда появилась карма, лето исчезло. А впрочем, не только оно.
– Все в порядке? – Карл греет щекой мой висок. Пожалуй, это единственное, что не меняется.
– Почти. – Я опираюсь на подоконник – дрожат руки. – Да что со мной!
– Так дело не пойдет. – Муж обнимает меня крепче обычного. – Через пять минут операция, а ты вся на нервах.
– Что, если… если у нас не получится?
Отпускать страхи тяжело, но сдерживать их мучительно больно. И пусть в молчании таится надежда, я выбираю слова. Жизнь, если точнее. Я не из тех, кто верит в сказки.
Да и Шейра тоже – вся в меня. Но у нее есть существенный недостаток: она слишком честная для нашего мира. Если отмотать лет на тридцать пять назад, мне следовало бы восхищаться такими качествами дочери. Но сейчас… Спасет ли это, когда ее тело покроется гематомами? Я бы согласилась на что угодно, лишь бы помочь ей. И поэтому понимаю Эмили.
– Не думай о плохом, – шепчет Карл, целуя меня в макушку. – Девочка обречена, а мы пытаемся ее вылечить. Разве это преступление?
– Ты когда-нибудь жалел, что работаешь на Семерку?
– Нет. Иначе мы бы не встретились, правда?
Правда. Не было бы запредельного счастья. И нестерпимо больно не было бы тоже. Мы жили бы в гармонии, ровной, как кардиограмма мертвеца. Как нули. Хотя, если сложить наши слезы и улыбки, мы вернемся к началу координат. И… Нет, я не жалею. Лучше синусоида[12], чем прямая. Лучше вместе.
«Вместе обнулять», – поправляет внутренний голос.
Мы не Утешители, не работаем в отделениях сущностей и Последних. Но разбираемся во многом: Карл закончил медицинский факультет и заочку кафедры информационных технологий, я – хирургический. Мы имеем право оперировать добровольцев.
Я в последний раз вдыхаю запах ночи и поворачиваюсь к мужу.
– Пора.
Я кручусь перед зеркалом, натягиваю на лицо маску беззаботности. Дэнни не должна бояться. Даже если что-то пойдет не так… она обнулится в неведении. Это единственное, что я могу обещать.
В операционном блоке шумно. Я хмурюсь. Карл стискивает мою ладонь. Мы ускоряем шаг и, завернув за угол, натыкаемся на людей в белых костюмах. К нам несется плачущая Эмили.
– Что произошло? – спрашивает Карл.
– У одной девушки… истерика. Она хотела забрать Дэнни, вломилась в операционную…
– Шейра? – Не дождавшись ответа, он срывается с места. Я бросаюсь следом.
Расталкивая Утешителей, мы пробираемся в эпицентр событий. Заметив ее, бледную, изможденную, я леденею. Высокий худощавый мужчина прижимает мою девочку к стене, вводит ей прозрачную жидкость. Шейра в сознании: что-то бормочет, но слов не разобрать.
– Отпустите ее! – рявкаю я. – Шейра? Ты как? – Дотрагиваюсь до ее щеки и разворачиваю к себе.
Она не видит меня. Не из-за снотворного – уже давно. Мы очень давно не видим друг друга.
– Глория, – окликает Карл. – Ее отнесут в палату.
Высокий мужчина поднимает мою дочь, прожигает меня взглядом и чертыхается.
– Нет, – судорожно мотаю головой я. – Ничего не в порядке.
– О ней позаботятся, – выплевывает громила.
– Спасибо за участие, – огрызаюсь я и отшатываюсь к Карлу. – Она не простит нас.
– Или скажет спасибо.
– Не простит.
– Твои пальцы… Ты трясешься. Остынь, иначе сама себя не простишь, – ворчит Карл.
Проходит вечность, прежде чем мне удается перебороть тревогу. Мы оставляем Эмили в коридоре и запираемся в операционной. Два Утешителя-программиста работают с сервером.
Я мою руки. Смотрюсь в зеркало.
Соберись, Глория. Улыбнись. Обнули ту, кто здесь добровольно. И завидуй, завидуй ей – она свободна. А ты ничего не делаешь по собственной воле.
Помощники набрасывают мне на плечи стерильный халат. Я надеваю маску и перчатки.
– Привет, дорогая, – здороваюсь я с Дэнни. – Готова?
Но девочка не в настроении: хмурится и без конца поглядывает на дверь.
– Там моя подруга… Что с ней?
– Ничего, – отвечаю я. – Завтра она навестит тебя.
– Ну что, вперед? – Карл вкалывает ей лекарство и устанавливает ширму. – Ничего не бойся.
– А я и не боюсь, – храбрится Дэнни, слабо цепляясь за простыню.
Один из программистов подключает к ней монитор. На экране появляется кардиограмма.
– Спит, – бросает Карл.
Мерное попискивание приборов, тяжелое дыхание мужа, сосредоточенные движения Утешителей – все намекает на то, что пора начинать.
Я затягиваю на плече Дэнни жгут и обрабатываю запястье. Запах спирта бьет в нос. Скальпель поблескивает в жестких лучах операционной. Я стискиваю зубы и ловлю короткий кивок от Карла.
Надрез. Кошусь на монитор – все в порядке. Продолжаю. Пару мгновений, и индикатор Дэнни у меня. Я кидаю его на стол вместе со скальпелем.
– Чип.
Карл отдает мне микросхему. Вставляю ее в запястье девочки, беру пинцет с иголкой. Это легко, я оперировала тысячу раз. Но впервые не уверена в результате.
Стежок за стежком стягивается разрез. Стежок за стежком исчезает путь к отступлению. Вот-вот прояснится, оправдан ли пикник на рельсах.
Приборы гудят, а значит, все в норме. Пока.
– Обновляйте карму, – командую я.
Карл снимает жгут. Я молю небеса, чтобы на этом операция закончилось. Чтобы нам не пришлось пользоваться теми разработками. На планшетах мелькает программный код. Я касаюсь кисти Дэнни и позволяю себе улыбнуться: индикатор вспыхивает зеленым. Карл облегченно хмыкает, я – жду десять секунд. Так написано в инструкции.
Время всегда замедляется перед необратимым. Хорошим или плохим – неважно. Чтобы мы подумали, чего заслуживаем.
– Семь, – почти беззвучно произношу я. – Восемь…
Все замирает на девяти. Индикатор вспыхивает и выключается. Чернеет. Перед глазами мелькают зеленые огоньки.
– Она не простит нам, Карл.
На запястье и плече Дэнни появляются гематомы. Рыжие локоны теряют цвет. Меня вновь начинает трясти.
Девочка тает. Ей слишком жарко этим холодным летом. А ведь она верила нам. Не боялась. Что она скажет, проснувшись сущностью?
– Чего ты ждешь? Ее сердце может не выдержать, – выводит меня из оцепенения Карл. – Я прослежу за приборами.
План «Б». Я бегу к Утешителям.
– Базу данных! – вскрикиваю я. – Открывайте ее базу!
Один из помощников протягивает мне планшет. На экране светится фото Дэнни. Вот где она точно будет рыжей.
Я провожу пальцем влево. Вспыхивает программный код. Хранилище поступков. Место, где решилась ее судьба. Место, где сейчас она решится повторно.
Я медлю. Карл замер у монитора – следит за кардиограммой. Бесполезно. Уже бесполезно. Важно, что я предприму. И как это подействует. Шесть лет назад я клялась, что никогда не воспользуюсь его исследованиями. Я презирала этого
