Бояться нужно молча

новом теле.

– Конечно.

– Буду доставать Ларса, чтобы он побыстрее нашел тебе оболочку. – Я пихаю Ольви в бок. – Ты только… приходи попрощаться, ладно?

– Лады. Шейра…

– Да?

– Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь?

Я хмыкаю в кулак.

– Попробуй.

Ольви дотрагивается до моей руки.

– Ты мечтаешь поскорее вернуться домой, чтобы спать под боевики и страдать фигней с Киром. Считаешь меня болваном, но мы – команда, поэтому ты готова выслушивать мое нытье вечно. А насчет кошки Алисы… Не волнуйся – я подарю ее тебе на день рождения.

Из моей груди вырывается низкий звук, отдаленно напоминающий хохот. В этой тюрьме мы разучились смеяться.

– Поздравляю, ты кое-что угадал.

– Что же?

– Мы – команда.

Глава 26

Альба

Я вижу его впервые, но сразу узнаю. Родинка-сердечко на носу, бесформенная фигура, как у взбитой подушки, взгляд – черствее горбушки недельной давности. По-другому и не представишь человека, крадущего души. По комнате летает железная рука, то и дело норовящая ударить меня по лбу.

Ларс сидит за столом. Под мои сбивчивые объяснения он рисует в блокноте цветочки. Я чувствую себя стареньким плеером, который включили для фона.

– Протестируйте код.

– Результаты будут через месяц.

– Что? – ужасаюсь я. – Мне нужно сегодня!

– Извини, у меня куча работы. Да и с телами проблемы…

Новая завитушка на полосатой бумаге.

– Нет уж. Вы протестируете код сейчас. Эту душу ждет оболочка.

– Интересно, где ты ее откопала? – Ручка замирает в миллиметре от лепестка ромашки.

– Старые счеты.

– Погоди. Ты о себе что ли? – С цветочками покончено. Ларс пялится на меня так, словно я и правда плеер, начавший вдруг воспроизводить неизвестные песни.

– Не отговаривайте.

– Занятно. Но тебе же… – запинается он. – Тебе же придется ждать в такой же флешке лет сто.

– Главное – дождаться.

Я проснусь другим человеком. Возможно, прозрачный шарик окажется с браком, и я все забуду. Возможно, больше не встречусь с Шейрой. Чем не счастье?

– Ну что? – прерываю я затянувшуюся паузу. – Поможете?

– Присядь пока, – командует он. – Работы часа на три, не меньше. Хло, подай-ка планшет!

Железная рука бросается к подоконнику и через миг вручает Ларсу экранчик размером с ладонь.

Я опускаюсь на диван. Терпеливо убиваю секунду за секундой. Молюсь, чтобы все получилось. Душу страх.

Никогда не поздно вернуться к истокам и попытаться исправить ошибки.

Я буду стараться ради Ника. Мы не успели поговорить. Помолчать – тоже.

Сон тащит меня за шкирку на край реальности, но мозг не отключается. Я блуждаю во тьме. Спокойной, ласкающей тьме. Скоро мы подружимся. Интересно, скучно ли душам в кусочке металла?

Должно быть, нет. Должно быть, если умереть всего на немножко, там даже весело. Только смеяться нечем. Но в моем случае это плюс.

Хрупкую гармонию нарушает вопрос Ларса:

– Дорогуша, ты спишь, что ли?

– Почти.

– Нашла чем заняться перед новосельем. Выспишься еще! Ха-ха.

Я морщусь. Левое плечо будто плавится: лучи протиснулись сквозь занавески и добрались до него. Солнце в зените и – неужели? – греет.

– Я устранил пару опечаток, – объясняет Ларс. – Компилятор не ругается.

– И вы готовы сделать это… сейчас?

Тише, сердце. Сбавь обороты. Ты пригодишься ей.

– А как же. Ты уверена?

Хло вытаскивает из шкафа коробку с красными кнопками.

– Да, – отрезаю я. – Начинайте.

Не бойся. Не вспоминай. Не плачь. Стисни зубы и будь благородной. Ты же хорошая девочка, правда, Альба?

Шейра

Наконец-то. Я не Последняя. Но – и не первая.

Ветер танцует с волосами. Запоздавшее тепло прожигает асфальт. Дома дымятся, шипят, как бекон на сковороде. Люди рассыпаются горькими приправами.

Я попросила Джона отправить мои вещи по связному ящику и теперь мчусь к Оскару. Кабиной. На одиночном сиденье. Я отвыкла от невесомости в животе и щемящей беззащитности. Ездить по земле не так… завораживающе. Я рада вернуться туда, где два шага в секунду – предельная скорость.

Мимо проплывает мой небоскреб. Там жила не я. Та Шейра была в тысячу раз счастливее. В миллион – несчастнее. Она не представляла, как нежно трепещет комок под ребрами и как страшно щелкает клавиатура.

Она боялась.

И вновь остановки, кабины, раскаленные дома – в перемотке. Вдали вырастает здание старого офиса. Оно по-прежнему уродует наш город. Черная клякса, въевшаяся в землю и пропитавшая ее гнилью. Скорее всего, после переезда Оскара в третий блок Семерка построит здесь очередную высотку. Жаль. Я хочу помнить о жизни до, а офис – единственное, что уцелело с тех пор.

Не стучусь – вламываюсь в зал, припудренный пылью, загримированный мхом. Оскара нет. Горы бумаг, стулья, поломанные серверы сереют во мгле, будто вот-вот нырнут в машину времени за хозяином.

Чертыхаюсь. Не успела.

– Здесь кто-нибудь есть?

Не. Успела.

Борюсь со слезами и собираюсь уходить, но внезапно тишину разбивают уличный шум и скрип половиц.

– Добрый день, солнышко.

Слезы, мурашки, дрожь в пальцах – все смешивается в один коктейль. Оскар прежний. Ни белых зрачков, ни гематом. Но какая разница, если Атлантиды больше нет и не будет? Он сражался за нее, а она подарила ему лишь синяки под глазами, болезненную бледность и парочку новых морщин.

– Гуляли?

– Да.

– Я… Меня выписали, вот я и решила…

– Хорошо решила, Шейра. Хорошо. Я сам собирался тебя найти.

Оскар отодвигает скрипучую половицу. В маленьком углублении прячется шкатулка. Он открывает ее и вдыхает – отчаянно глубоко, словно в последний раз. Словно перед прыжком в воду.

Наши истории разные, но… нам одинаково больно. Патология «нечаянно». Неизлечимая.

Я стараюсь не мешать, но не сдерживаюсь и заглядываю. Внутри скрывается шарик. Мне незачем читать письмо, лежащее рядом, чтобы понять, кто хранится на флешке.

Ларс починил ее. Лучше любого Утешителя.

– Надеюсь, у нее будут черные кудри и звонкий смех, – хрипит Оскар. – И коллекция ретроавтомобилей.

– Я тоже.

Он прикасается к шарику тыльной стороной ладони. Губами. Щекой. Нет, ему не шестьдесят. Ему три раза по двадцать, и сегодня отсчет начнется заново.

– Отнеси ее Ларсу. – Оскар захлопывает шкатулку, точно боится, что она уменьшит его до размеров кораблика из тетрадного листа и кинет в реку.

– Но он подарил ее вам.

– Линда не моя. Она свободна.

– А как же вы?

– Ты знаешь, что никак.

За бессмысленными фразами кроется что-то важное. Я стучусь в запретную комнату, но мне не отвечают. Должно быть, я набиваю не тот ритм.

– Они нашли ошибку, – меняю я тему.

«Что-то» заставляет меня трястись всем телом.

– Я в курсе. – Порывшись в столе, Оскар извлекает планшет Ника. – Его тоже отнеси.

– Вы считаете…

Он же программировал себя. Он искал пути отступления. Осталось дописать его. Так легко. Так недосягаемо легко. Я встречусь с ним. Через сорок, пятьдесят, восемьдесят лет. Девушкой, женщиной, седой старушкой – неважно. Мы найдем друг друга.

– Но он не успел. Многое не успел, – предупреждает Оскар. – В его душе провалы. Даже Линда была целее. Сможет ли Ларс…

– Хотя бы попробует, – перебиваю я. Не крадите мою надежду. – Спасибо.

– Попытайся, девочка. – «Что-то» просится наружу. Искажает черты лица, растягивает кожу, вылупляется из увядающего тела.

Оскар ускользает от меня вместе с серверами, стульями и всем, что застряло здесь, в глотке города. Машина времени заждалась.

– Какие люди, – цокает кто-то мне в лопатки. – Неужели вылечилась?

Я отпрыгиваю. Обладатель голоса нарисовал меня заново. Неумело, вверх ногами, разобранной до