А когда четко осознала, как бесполезно искать то, чего не было изначально, и как зря она тянет время, привычно отвесила себе воображаемую пощечину и сняла с пояса почтовый пенальчик, замаскированный под бонбоньерку. Достала крошечный листок бумаги, чиркнула несколько слов и, вложив его в нишу почтового портала, повернула камень, настроенный на мужа.
Затем аккуратно оправила складки юбки, подсушила магией промокшие туфли и приготовилась ждать.
Ответ пришел очень быстро – вспыхнул зеленый светлячок на крышке бонбоньерки, и, едва Ирсана ее открыла, ей в ладони выпал такой же листок. Только почерк был другой, твердый и каллиграфически идеальный, да слов вместилось больше.
«Не волнуйся, любимая, отдыхай, приду через час».
Санди немного посомневалась, нужно ли идти к напарнику сообщить ему последние новости, но все же раздумала. Любой человек имеет право на уединение, а темные маги – особенно.
Вместо этого направилась на кухню, большую, удобную и просто сияющую чистотой. Такой, какая может быть только у темных магов, готовящих свои любимые блюда заклинаниями. Но сейчас Санди не хотелось разогревать жаркое или блинчики, не хотелось и холодных закусок или мороженого.
Душа требовала чего-то любимого, но давно забытого, имеющего только одно неоспоримое достоинство – возвращать покой и умиротворение. Оглядев полки с продуктами, знахарка первым делом набрала трав и листьев, насыпала в фарфоровый чайник и в ожидании кипятка отодвинула в сторонку. А сама тем временем споро замесила простое тесто на сметане и поставила греться масло в высоком сотейнике. К тому моменту как в кухне запахло раскаленным жиром, у нее были готовы тонко раскатанные полоски теста, слегка перекрученные самыми разнообразными способами.
Бросить несколько штучек в сотейник, через пять секунд перевернуть шумовкой и, подождав еще чуток, быстро вытащить золотисто-румяные, пышные и хрустящие, рассыпчатые печенья. Всего пять минут – и на блюде выросла душистая горка, которую осталось только щедро посыпать сахарной пудрой. К этому времени из чайника по всей кухне расплылся аромат душицы и ромашки, листьев барбариса и мяты.
Санди успела неторопливо, смакуя, съесть несколько печений, выпить чашку взвара и налить вторую, когда дверь распахнулась и на кухню ворвался глава гильдии. В мгновение ока добрался до жены, нежно, но настойчиво вынул из ее пальцев чашку, опустошил в три глотка и, небрежно отставив в сторону, потянул в объятия изумленно наблюдающую за ним знахарку.
Осыпал ее неспешными, нежными поцелуями, жарко шепнул:
– Соскучился… – и открыл портал.
Рассмотреть, куда они попали, Санди не сумела, не до того было. Как живая ползла с тела одежда, сами мягко расстегивались крючки и пуговки, осыпались украшения и шпильки. Однако раздетой она себя не ощутила ни на миг, надежно завернутая в горячий шелк объятий и все смелеющих жарких поцелуев, заставлявших забыть обо всем, кроме застарелой неутоленной жажды тепла и ласки.
– Лапушка… – шептал потом муж, – счастье мое заплутавшее… я никогда не собирался признаваться… но сегодня понял… ты должна это знать. Не было около твоей избушки никаких грибных и земляничных полян, когда я нашел тебя той вьюжной зимой. И мужичка, привезшего воз дров за горшочек мази, тоже не было. Да и обоз завернул к тебе не по своей воле. Прости, но смотреть, как моя любимая, но упрямая травница экономит сахар, насыпая во взвар только ложечку, и спит на кухне, чтобы не топить печь в спальне, я не мог.
– А зачем вообще смотрел? – возмутилась Санди, припоминая, что он еще мог там увидеть.
– Проклинал себя за слабость, но не приглядывать хоть одним глазком так и не смог, – признался Эгрис, пряча лицо в ее растрепавшихся волосах. – Пойми… я не пережил бы, если с тобой что-то случилось. И потому направил к тебе Джара. А после каждый день сгорал от ревности, хотя он и дал клятву. Но сама знаешь, если молния любви ударит в темного мага, ему нипочем любые клятвы.
– Эгри… – Женщина вцепилась в любимого, со всех сил прижала к себе, только теперь сполна осознав, сколько мук он перенес за эти годы.
Ничуть не меньше, чем она, а может, и больше, ведь осознавал свою вину.
– Лапушка… – снова осыпал он поцелуями любимую, прерываясь лишь за тем, чтобы шептать, – об одном молю… никогда не сбегай… я ведь человек… и могу ошибаться… но никогда тебя не предам.
– Эгри, – припомнила она, когда муж тихо засопел, засыпая, – а как же Леаттия?
– Прости… – потряс он головой, прогоняя сон, – ночь не спал… С ней все хорошо, но объяснять подробнее тебе одной будет несправедливо по отношению к Арвису. Давай выпьем бодрящего зелья и вернемся в Давр?
– Хорошо, – с несвойственной ей прежде безропотностью согласилась Санди. – А сколько у нас есть времени?
– Примерно два часа, – глянул Эгрис на светлый циферблат висевшего в ногах кровати магического хронометра.
– Тогда еще один вопрос – где мы?
– Дома, в Гайртоне, – расплылся в счастливой улыбке магистр, и Ирсана не удержалась от ответной смущенной усмешки.
Долго же он вел ее в дом, порог которого юная магиня когда-то поклялась не переступать.
– Лапушка, – сразу встревожился Эгрис, – это совершенно другой дом. Тот я продал и построил новый, более просторный и с двумя башнями. Ты ведь захочешь варить какие-нибудь зелья.
И вот эта давно построенная башня, вернее, твердая убежденность, что у любимой должна быть собственная лаборатория, окончательно растопила и без того подтаявший комок горького льда, когда-то засевшего в ее сердце. Санди всхлипнула и поспешила запрокинуть голову, чтобы не позволить предательской влаге вырваться наружу, но растаявший лед уже прорвал годами укреплявшуюся плотину, и слезы ринулись ручьем, смывая все попытки их удержать.
Пытаясь успокоить жену, Эгрис подхватил ее на руки, заметался по комнате, на миг усадил, налил воды и заставил выпить, потом снова схватил и зачем-то потащил в умывальню. Вместе с ней плюхнулся в наполненный водой бассейн и, тихо рыча от досады на самого себя, все смывал и смывал с любимого лица свидетельство горя, которое она вынесла по его вине.
– Ну хватит… – наконец сумела выговорить Санди, поймала руку любимого и слизнула с его ладони пахнущую травами воду. – Мы вроде бы чай пить хотели?
Эгрис ничего сейчас не хотел, но готов был пить чай или не любимый им кислючий харказский молочный напиток, да хоть что угодно, лишь бы она больше никогда так не плакала.
Вскоре они в самом деле сидели в столовой и пили горячий душистый чай с медом и лимоном, с разнообразными сластями и пирожными. И суровый глава гильдии таял от сказочного, неведомого прежде счастья, купаясь в волнах тепла и нежности, которые дарили ему сияющие глаза жены.
– Лапушка, – прежде чем открыть проход в Давр, осторожно спросил Эгрис, – меня мучат подозрения… скажи, ты не замечала… Арвис не поглядывает на нашу хранительницу
