Однако здесь, на площади, можно было пить сколько угодно, и страждущих ожидали сотни прикованных цепочками кружек.
Кайоры попытались было навести здесь свои порядки и потерпели поражение. Как только прозвучал указ, что за воду нужно будет платить, родник иссяк, и через пару дней бассейн опустел. Не помогли ни знахари-лозоходцы, ни маги, ни кузнецы, умевшие делать глубинные насосы. Вода ушла так далеко, что добраться до нее не было никакой возможности, зря только мостовую рядом с бассейном разобрали и выбили в скалистом основании глубокие шурфы.
– Это заклятие, – заявил прибывший по приглашению белый магистр, – и наложено оно древним мастером, в сотни раз более могущественным, чем мы. Он сделал все, чтобы горожане пили бесплатную воду, и изменить его волю не под силу никому. Если не хотите лишиться целебной воды – верните все на место и отмените указ.
Уступать неизвестному строителю бассейна обозленный правитель не пожелал, и несколько декад площадь украшали горы выломанного камня, пока не грянула беда. Вместе с жарой и перезрелыми фруктами в город пришла эпидемия, и жители, привыкшие лечить подобные недуги чудесной водой, взбунтовались. Собрались на площади и, не обращая внимания на ощетинившихся копьями стражников, засыпали ямы и уложили плиты. Впрочем, воины махали оружием лишь для виду, от отсутствия целебного источника страдали и они сами, и их семьи.
До заката толпа стояла под воротами, изредка выкрикивая обращения и просьбы, и, судя по приготовленным узлам с провизией и разожженным кострам, расходиться не собиралась. А едва стемнело, на стену вышел младший писарь и скороговоркой протараторил новый указ, отменяющий плату за воду.
Никто не считал, сколько невыносимо долгих секунд или минут огромная толпа, сжимавшая в руках лопаты, молча стояла вокруг бассейна, с истовой верой всматриваясь в пыльное отверстие, откуда прежде била неиссякаемая струйка. И все же дождалась: шевельнулся вдруг сухой листок, поплыл по незаметной пока глазу воде.
Они так и стояли до глубокой ночи, с факелами и кирками, пока целительной влаги не набралось достаточно, чтобы можно было зачерпнуть. А потом, благоговейно набрав первую кружку, подали старенькому целителю, и он, осторожно и вдумчиво попробовав, уверенно подтвердил – да, это она. Сначала набирали в принесенные с собой в безумной надежде посудины те, кого дома ждали страждущие, потом выпили и остальные.
А на рассвете рядом с воротами замка приоткрылась маленькая дверца, и оттуда выскользнул придворный лекарь с серебряным кубком в руках. Как выяснилось позже, холера не обошла и герцога, вынудив подписать ненавистный указ.
Больше никто из его потомков не пытался отменять старинных правил, зато научились издавать свои, каверзные и жестокие, год от года постепенно все более меняя жизнь свободной страны далеко не в лучшую сторону.
– Запиши, – обернулась герцогиня к секретарю. – «Возвести неподалеку от бассейна удобные беседки и скамьи». Сюда приходят больные и немощные, и им от клумб никакой пользы.
– Пожалуй, я поеду с вами в городскую управу, – решила вдруг Миралина. – У меня появилась пара вопросов к чиновникам.
Леаттия была только рада этому решению, и вскоре они оказались перед внушительным особняком, стоящим на центральной улице недалеко от главной площади.
Он был обнесен ажурной чугунной изгородью, а возле кованых ворот, где из черного металлического кружева глядели на посетителей оскаленные пасти львов, стояли на карауле герцогские гвардейцы.
– Открывайте, – скомандовал им один из сидевших на облучке магов.
Выпустить хранительницу из дворца без усиленной охраны Эгрис отказался категорически.
– Управа еще закрыта, – узнав герцогскую карету, сообщил отчаянно побледневший воин.
– Ты не забыл, кому присягал? – выглянув из окна, с интересом осведомился Лаберт. – Или уже надоела гвардейская форма?
– Да мы ее теперь так и так лишимся, – убито пробурчал второй гвардеец, доставая из кармана ключи.
– С каких пор градоначальник командует армией? – прищурился секретарь.
– Мы из особого взвода, прикрепленного к управе и банку, – хмуро объяснил охранник, распахивая ворота. – И подписывали обязательство слушать только градоначальника.
– Как любопытно, – задумчиво произнесла Санди. – А мне поначалу показалось, мы зря тратим время и ничего интересного тут не увидим. Я вызываю мужа и Вельтона. Думаю, они тоже захотят ближе познакомиться с чиновниками.
– И пусть прихватят Рабольда, – решила Леаттия. – Мне не нравятся такие особые взводы.
– А мне не нравится защитная сеть, висящая на здании, – тихо буркнул Лаберт и неожиданно строго приказал: – Сидите в карете, пока я не разрешу выйти.
Распахнул дверцу и выпрыгнул на выложенную четким узором гранитную дорожку.
– Начинаю думать, не поторопилась ли, выбирая в секретари мага? Тем более мужчину, – с легкой усмешкой спросила сама у себя Леаттия.
– А я наоборот, – засмеялась вдруг Миралина, – удивляюсь, как точно ты угадала с этим назначением.
– Может быть, наконец начинают проявляться обещанные драконом черты характера? – подумав, неуверенно произнесла герцогиня и невесело вздохнула: – Не хотелось бы всю жизнь прожить доверчивой и наивной простушкой.
– С темными магами в советниках? – скептически фыркнула Санди. – Это просто невозможно.
Выглянула в окно, понаблюдала за Лабертом и вдруг решительно распахнула дверцу.
– Я теперь не слабее его.
– Еще Эгрису это скажи… – попыталась остановить ее Миралина, но магиня уже не слышала.
Стояла чуть позади секретаря и мягко водила руками, словно разматывала невидимую пряжу.
– Хотелось бы знать, – пробормотала Леаттия, – что они видят?
– Грязно-зеленую паутину, в которой висят бурые и черно-фиолетовые ягоды ловушек, – доложила целительница и задумчиво добавила: – И это не наши цвета и не белых. Да и метод не наш. Мы не вешаем в защитные плетения смертельные и ядовитые заклятия. На всякий случай, чтобы нечаянно не пострадал какой-нибудь любопытный подросток с недавно проснувшимся даром. Но сюда такие и близко подойти не могут, значит, сеть сразу ставилась не на них, а на тех же гвардейцев. Вдруг найдется кто-то любознательный, хотя не могу даже предположить, что можно отыскать в таком месте? Золота тут быть не должно, запаса амулетов – тоже. Отчеты и жалобы… хотя, насколько мне помнится, градоначальники очень не любят, когда возле их кабинетов толпится простой люд. Чаще всего назначают для приема жалоб особые дни, и сажают чиновников где-нибудь в шатре возле рынка или выкупают для них зал харчевни.
– А этот дом тогда для чего? – Леа с интересом рассматривала внушительный двухэтажный особняк, сверкающий стрельчатыми окнами, до половины забранными изящными решетками.
– Тут они работают, – с невольным ехидством усмехнулась целительница. – Устраивают собрания, совещания, торжественные открытия памятников и прочее. Но, думаю, ты и сама все поймешь, когда попадешь внутрь.
– Боюсь, это будет не так скоро, как мне казалось, – едва успела выговорить герцогиня, как неподалеку раздался возмущенный вопль:
– Это еще что такое? Охрана! Измена! Финг! Взять их всех! В подвал!
Герцогиня рванулась к дверце, но выйти не успела.
– Тсс, – едва слышно зашипела целительница, схватив ее за руку. – Молчи, девочка! Он нас не видит, я отвод глаз держу! Сейчас Эгрис прибудет… а вот
