Матушка провела ладонью по покрывалу, изменяя его структуру. И ткань утратила темно-песочный оттенок, пошла крупными круглыми завитками всех оттенков золота.
Она пробежалась пальчиками по стене, выбивая код, и та потекла, лишаясь привычного бледно-коричневого цвета. Да и структура ее стала плотнее, появилась иллюзия каменной кладки, грубой и… и это было красиво, но…
– Не стоит благодарить. Я беседовала с этой девочкой, и кажется, ей самой здесь несколько неуютно.
– Мама…
Матушка остановилась у полок, но менять их не стала, слава Древним. А вот стол потек, приобретая новые очертания, словно камень оплавило, правда, теперь уже не бурый, а полупрозрачный пустынный янтарь, который добывали со дна моря Ррух.
– Это ведь ты ее бросил вчера, одну, в незнакомом месте, без поддержки и участия. И мне показалось, что мой долг хозяйки дома оказать эти самые поддержку и участие. Не стоит благодарности.
Подоконники сделались чуть шире.
И тоже полупрозрачными.
Ковер сменил цветовую гамму, а из спящих камней потянулись кристаллические ветки псевдомонов.
– Вот так… А то живешь, право слово, как в казарме. Так вот, брак вам заключить придется, в этом нет сомнений, – матушка огляделась и кивнула, в высшей степени довольная своим творчеством. – Это предусматривает договор, как и счастливую вашу совместную жизнь в течение года. И конечно, мы вполне можем себе позволить неустойку, но это нанесет ущерб и нашей репутации, и репутации агентства.
И все-таки звук был.
Вот снова.
Он прокатился по пустыне, заставив паучиху разжать лапы, выпуская полусъеденного кавалера. И тупики замерли, позабыв про норы. Медленно перевернулся на бок червь, но опасным источник звука не счел. В этом мире мало что могло представлять опасность для матерого червя.
– Поэтому наилучшим вариантом будет развод где-нибудь в центральных мирах. Представим это дело как ее инициативу. Девочке заплатим, конечно… Ей хватит, чтобы обустроить жизнь. Я даже готова сохранить ее принадлежность к роду, при условии…
– Мама, хватит! – Нкрума заставил себя отвернуться от экранов. – Отменяй прием. Что-то происходит…
– Что, дорогой?
Она была мила и дружелюбна.
Всегда мила.
Всегда дружелюбна. И порой это злило больше обычного.
– Не знаю. Но происходит… у меня предчувствие.
– Ты просто слишком волнуешься, – она ущипнула его за щеку. – Право слово, не стоит. Просто постарайся быть милым. Помни, что тетушка Ашари терпеть не может, когда кто-то интересуется ее самочувствием. Да и интересоваться-то нечем. Эта старая карга всех нас еще переживет, а вот если ты позволишь себе не спросить о здоровье любезнейшей Тамари, она меня со свету сживет своими нотациями.
Матушка говорила. И говорила…
Ее голос постепенно размывался, исчезали слова, оставался неприятный тяжелый гул, от которого хотелось избавиться, причем любым способом.
…Солнечный свет пробивался сквозь затемненные окна, освещая скорбную фигуру Ицхари, который застыл на подоконнике памятником самому себе.
– Недоброго вам утра, – дружелюбно сказала я, опуская тапку. Увы, местные тапки были слишком легкими, чтобы представлять угрозу для кого-либо.
– Солнце встало, – Ицхари многозначительно щелкнул жвалами.
– Встает, – уточнила я, поскольку процесс этот лишь начался, а следовательно, рань была несусветная. – Как вы сюда попали?
– Я запросил пароль в ваши покои, – он был меланхолично-заунывен, – и Арагами-тари предоставила его мне.
Надеюсь, ночи, проведенной в одном помещении с особью инсектоидного образа, но все-таки мужской, хватит, чтобы счесть меня окончательно опозоренной?
Или…
– И зачем? – Я потянулась.
Спалось, как ни странно, неплохо.
Очень даже неплохо. Кровать была в меру жесткой и пахла свежестью. Одеяло – теплым, но не жарким. Да и само это место… спокойно мне здесь было, да.
– Ваш день грозит быть долгим. – Ицхари двигался медленно, переставляя конечности столь осторожно, будто до конца не готов был доверить им вес собственного тела.
– Это я уже поняла.
– Сегодня вас представят главам родов и их близким, объявив тем самым, что выбор адмирала Нкрумы Одхиамбо из рода Тафари свершен!
Очень рада.
За нас обоих. А за глав Совета с их близкими – тем более.
– Однако блистательная Арагами-тари предположила, что не все будут рады встрече с вами.
Какая нечеловеческая проницательность.
Помнится, в нашем мире родственники свежеокольцованных самцов тоже не проявляли восторга при знакомстве с невестой. Нет, справедливости ради, родичам упомянутой невесты тоже редко приходились по нраву женихи, но у нас это знакомство кругом родичей и ограничивалось.
– И она просила меня быть подле вас.
– Будьте, – я кивнула.
Действительно неуютненько.
Заявилась откуда ни возьмись.
Захомутала перспективную особь, на которую у местных красавиц, полагаю, собственные планы имелись. А вспоминая клыки оных красавиц, как-то совсем уж не по себе становилось.
– Согласно контракту, я представляю интересы и жениха, и невесты и обязан защитить ваш брак от посягательств извне, в чем бы оные ни состояли.
Жвалы щелкнули весьма грозно.
Да и сам он, если подумать… метра под два ростом, и пусть кажется худым, но куда сильнее человека будет. На передних лапах шипы и зазубрины.
Жвалы опять же.
Да, с такой свитой мне будет спокойней.
– Берко полагает, что вам нужно проявить себя агрессивной особью. Самки это ценят.
Скрипнули суставы.
– Я постараюсь.
Завтрак подали в комнату.
Печенье. Сок бледно-лилового цвета, в который Ицхари запустил тонкий ус и, прислушавшись к ощущениям, отставил стакан в сторону.
– Вам лучше употреблять чистую воду.
Интересно, сразу яд или что поинтересней?
– Эта композиция содержит химические вещества, не совместимые с биологией вашего вида.
– Яд? – не выдержала я, отправляя в рот кусок печенья.
Ицхари задумался.
– Нет, – все же вынужден был признать он. – Вещество окажет сильнейший седативный эффект в сочетании с повышением уровня эндорфинов.
Успокоительное?
Интересно, кто это так позаботился о моей нервной системе? Надеюсь, не свекровь.
– Вам стоит внимательней относиться к потребляемой пище.
К счастью, и печенье, и вода, и круглые белые ягоды кисловатого вкуса были признаны годными к употреблению.
Ванна.
И полупрозрачная вода. Мягкий халат. Платье, которое, как ни странно, пришлось впору. Расческа. Ицхари наблюдал, не делая попыток помочь.
Прогулка по комнате.
И за ее пределы. Правда, далеко я не ушла.
– Вы действительно собираетесь представить это недоразумение? – Голос Бои звучал резко. – Это… это прямое оскорбление!
А вот что ответила свекровь, я не услышала.
– Или вы рассчитываете, что одна из девиц Гарахо вызовет ее на поединок?
Меня?
На поединок?
Я вздрогнула, представив местную драку. Боже, да я в драках и в саду-то не участвовала, предпочитая решать дело исключительно миром. И пусть порой мир обходился дорого, но…
– …И перегрызет ей глотку, разом избавив вас от проблем? – завершила блондиночка. – Конечно, скандал будет…
Я отступила, не желая быть замеченной.
И руку на горло положила.
Становилось совсем уж невесело. Я вернулась в свою комнату.
– Может, вы все-таки вернете меня домой? – обратилась я к Ицхари, который был молчалив и как-то слишком уж задумчив, что, признаться, спокойствия не добавляло.
В здравый разум и тихие обшарпанные стены нашей областной больнички? Я зажмурилась, представив эти самые стены, выкрашенные темно-зеленой краской. И даже старый фикус в фойе, где ныне поставили автомат для продажи бахил.
Запах хлорки.
Печальный лик гардеробщицы, поставленной следить за посетителями.
