Спохватившись, что он опять стал думать о своем местонахождении, изобретатель поспешно переключился мыслями на сделку. До этого дня Максимилиан не особенно интересовался конфликтом двух великих империй – война касалась его ровно постольку, поскольку была связана с делом Нифонта и гашения звезд. Однако сегодня конфронтация коснулась его с иной, неожиданной стороны – императору Андрею потребовался козырь в войне с йаэрна.
А именно – контур перенаправления энергии.
Стоит отметить, пару лет назад Аневич-Эндриксон все же поддался уговорам коллег и вернулся на пост руководителя ИЦМАЭ. Дела центра по-прежнему шли ни шатко ни валко, и Максимилиан делал все, чтобы не просто оставить компанию на плаву, но вывести ее на качественно новый уровень. И потому щедрое предложение оказалось как нельзя кстати.
В конце концов, именно на это он и рассчитывал, когда только начинал работу над этим проектом. Разработанный им защитный механизм был идеально приспособлен для космических баталий. И то, что на данный момент во всей Галактике им были оснащены лишь три судна – «Танатос» и два звездолета, принадлежащих ИЦМАЭ, безмерно огорчало изобретателя. Зато теперь… глаза ученого загорелись, он улыбнулся и принялся быстрее вертеть ромб Руба, который все это время не выпускал из рук. Сколько теперь жизней сможет спасти его изобретение! Это будет поистине новая веха в истории космической эры!
В свое время Макс недоумевал, почему для тех же целей не используется агрегат Хайна, и даже потратил несколько месяцев на детальное изучение эффекта перенастройки и его применения. Результат оказался достаточно простым и обескураживающим: пресловутый агрегат попросту сводил на нет саму возможность ведения боевых действий. Зона измененной физики, безусловно, была совершенной защитой, ограждая не только от астероидов и космического мусора, но и от враждебных выстрелов… Но, кроме того, она не пропускала ничего наружу – и тем самым не позволяла нанести ответный удар! Друг от друга поля перенастройки тоже отталкивались как одноименные полюса, что превращало столкновение двух защищенных судов в подобие красивого мельтешения мыльных пузырей. Поэтому военачальники, уже грезившие о яростных баталиях на релятивистских скоростях, с сожалением отказались от этих пылающих видений.
Впрочем, оставался еще один фактор. Изобретение клана Хайн можно использовать и в качестве принципиально нового оружия. Перенастроить физику вокруг отдельно взятого снаряда – и все бомбы минувших лет окончательно уходят в прошлое, сдаваясь перед натиском сверхсветовой торпеды. Разрушительная мощь столкновения будет такова, что не устоит ничто!..
Однако и тут обнаружился подвох. Ведь как ни крути, агрегат Хайна – сложнейший компьютер, который должен находиться в самом центре зоны новых законов. Делать подобное оборудование частью одноразового снаряда?.. Такое едва ли могло окупиться. Но тем не менее изредка этот принцип использовался – к нему прибегали камикадзе. Отчаянный таран гарантированно уничтожал оба судна и обеспечивал фанатикам героическую гибель.
И был еще один путь. Ведь смертник может рухнуть прямо на планету – и результат подобного катаклизма превзойдет все ожидания. Однако изобретатели клана Хайн предусмотрели это в самом начале и параллельно разработали сложную систему противодействия. Два устройства, монтирующиеся на магнитных полюсах, незначительно смещали некоторые константы на планетарной орбите – и неподалеку от атмосферы эффект перенастройки переставал работать, возвращая судно в обычный мир. Остроумная система оказалась баснословно экономичной, что позволяло снабдить ею любой обитаемый мир. В галактическом законодательстве давно возник пункт, согласно которому при колонизации планеты первым делом следовало установить «полярный щит» – и лишь после этого браться за заселение.
Всесторонне изучив этот вопрос и взяв некоторые моменты на заметку, Макс понял, что двигаться нужно совершенно иным путем – что и привело в итоге к революционному открытию…
Размышления изобретателя прервал отдаленный заунывный вой. В конце коридора, по которому его привели в приемную, замельтешили какие-то искры. Аневич-Эндриксон содрогнулся и недовольно подумал, что это уже в третий раз. Уже трижды его вырывали из раздумий в реальный мир, в пугающий сумрак приемной. Сперва по стене напротив неторопливо прополз огромный волосатый паук размером с таксу – оставалось лишь порадоваться, что изобретатель его не заинтересовал. В другой раз мимо проплыла пара мерцающих силуэтов, также не удостоивших ученого вниманием и растворившихся в воздухе. Ну а третий раз… Макс недовольно поковырялся в ухе и подумал, что зря забыл дома наушники.
Увы, наушников не было, и только ромб Руба отвлекал его от всех этих колдовских штучек. Приемный зал освещали лишь тусклый свет из окна и оплывшие свечи в серебряных подсвечниках. Ученый подумал, что это помещение наверняка было спроектировано для создания правильной атмосферы – как следует припугнуть всяких незнакомцев, чтобы прониклись пиететом заранее. Он был уверен, что для друзей императора есть другой зал – большой, светлый, с множеством окон, свечей, украшенный золотом. И обязательно с запахом дерева в воздухе.
Словно в ответ на эту мысль массивная дубовая дверь – из настоящего дуба, не какая-то там подделка! – медленно отворилась, открывая путь в тронный зал. Наконец-то. Облегченно вздохнув, изобретатель зашел внутрь.
Тронный зал оказался еще более грозным и подавляющим. Гигантское темное помещение с высоким сводчатым потолком и мраморным полом напоминало пещеру – пустынное, сумрачное и безмолвное. Единственным предметом мебели оказался богато изукрашенный трон на противоположном конце зала, где и восседал величайший чародей человечества.
Как ни странно, его облик не напугал Макса – в бытность свою студентом на медицинском факультете он навидался в анатомическом театре и скелетов и трупов. Доводилось и препарировать… Куда больше ученого занимал вопрос – отчего же тронный зал такой темный? В стенах не было ни одного окна, и только призрачно-синие огоньки свечей едва-едва разгоняли мглу.
Несмотря на полное отсутствие мышц, череп императора непостижимым образом ухитрился изменить выражение, продемонстрировав благосклонную улыбку. Вот теперь Макс действительно содрогнулся.
– Максимилиан Аневич-Эндриксон… – прошелестел бесплотный голос, рождавшийся где-то возле шейных позвонков. – Какая честь… благодарю, что удостоили визитом. Как ваше лицо?
– Все в порядке, – ответил изобретатель. Он не лгал: сперва накачался обезболивающим, а затем в звездолете ему оказали медицинскую помощь. Лицо уже выглядело значительно лучше, а неприятных ощущений не было вовсе.
– Рад за вас, – произнес император,
