– Это ты к чему? – насупился Рене. Он сидел в сугробе и зло выскребал снег из-за пазухи.
Вильям не ответил, но Герман и Стефания его поняли. Девушка решительно сверкнула глазами.
– Этого не случится. Хватит сидеть. Давайте, нам уже пора. К ночи должны быть на месте.
Альберт тоскливо вздохнул, и Варма хлопнул его по спине, отвлекая.
– Не забивай голову, принцесса права. Чем быстрее придем на место, тем больше будет времени подготовиться. Да к тому же с вами самый сильный курсант первого потока.
Проходя мимо Германа, Вильям слегка его задел, и Герман ощутил легкий импульс тепла от его прикосновения. Вильям подмигнул и пошел вперед, ничего не говоря. Они с Ситри возглавляли отряд, следом шли Рене и Берт. Герман со Стефанией замыкали.
Храм пристроился на возвышенности, ели с тяжелыми от снега темными ветвями поднимались по склону, но строение из серого камня все равно одиноко торчало, как указующий перст. Уже издалека виднелись устремленный к небу пик и черные стрелы окон-арок. Пошел снег, мягкий и легкий, следы тут же заносило, что было ребятам только на руку.
Герман мог легко рассказать о чувствах каждого из членов их небольшой команды. Обо всех, кроме Стефании. Она неосознанно закрылась от него, а может, ото всех сразу, сковав свои мысли и чувства ледяным панцирем под названием «долг». Лишь это Герман в ней сейчас ощущал. Она возвращалась домой, чтобы вернуть его себе, не просто из мести или обиды, а потому что должна была это сделать, ведь она единственная, кто на это способен.
– Эй, не кисни. – Варма неожиданно оказался рядом, а Герман и не заметил, как отстал от товарищей. – Или совсем замерз?
– Не больше, чем остальные, – ответил Герман.
– Присматривай за принцессой, – вдруг посоветовал Варма, наклоняясь ближе к нему. – Даже мне видно, что она взвинчена до предела.
Герман перевел взгляд на спину Стефании, прямую и гордую, даже несмотря на усталость, тяжелую дорогу и толстую неудобную одежду. Они уже как раз подошли к подножию холма. Наверх должна была вести лестница, выбитая прямо в земле и укрепленная камнем. Она была и сейчас, но едва угадывалась под слоем снега.
– Дождемся темноты здесь, – велел Герман и скинул рюкзак. – Поднимемся в храм, когда стемнеет. Не хочу рисковать.
– Но осталось всего ничего! – возразила Стефания резко.
– Он прав, – поддержал Вильям и тоже скинул поклажу, достал флягу с водой и отошел в сторону. Берт состроил умоляющую рожицу, а Ситри подошла к хозяйке и что-то тихо заговорила. После этого Стефания бросила в снег свою поклажу и склонила голову.
Солнце уже клонилось к закату, ждать осталось недолго, и во рту все пересохло от волнения. Ребята на скорую руку обустроили временный лагерь под открытым небом, точнее, под крышей из раскидистых еловых лап. Стефания сидела на одеяле рядом с подругой, устало положив голову ей на плечо. Альберт в отдалении лепил из снега фигурки, но они рассыпались под его пальцами, замерзшими и неловкими.
До наступления темноты каждый занимался своими делами. В ложбине между деревьями они были отлично укрыты, огня, само собой, не разводили, грелись кто как мог. Варма сидел по очереди с каждым, делясь крупицами огненной магии, только Рене гордо отверг его помощь.
– Много энергии не тратьте, – посоветовал Герман. – Она еще может нам пригодиться.
После заката они с Вильямом, Ситри и Рене, не сговариваясь, собрались вместе.
– У меня дурное предчувствие, – сразу сообщил Варма и досадливо поморщился. Все посмотрели на Германа.
– Никого не ощущаю, – ответил он на невысказанный вопрос. – Но на стороне Леннарда опасный менталист, так что точно сказать ничего не могу.
Такой расклад ему совсем не нравился. Столько сил было потрачено на уроки с Гроттом, но против Михеля Герман все еще был отвратительно бессилен. Оставалось надеяться, что здесь его не окажется.
– Извините, мне нужно поговорить со Стефанией, – сказал он и оставил друзей дальше обсуждать детали предстоящего дела.
Стефания сидела одна, закутавшись в два пледа, свой и Ситри. Из-под них выглядывал красный нос и ярко-голубые глаза под тенью длинной челки. Герман опустился на колени рядом.
– Наверное, я не вернусь назад, – тихо сказала девушка и покосилась на него потухшим взглядом. – В УВМД.
Герман не хотел себе в этом признаваться, но тоже думал об этом.
– Место принцессы в родном замке?
– Ты жесток, – вздохнула она, выпуская облачко пара. – Поэтому я не хотела ни с кем в училище… дружить. Потому что мое место с моим народом. Больше им не на кого надеяться.
– Дружить…
– Влюбляться, – еще тише сказала Стефания. – Я не знала, что встречу там тебя.
От смущения ее щеки стали еще краснее, чем были, и Стефания глубже ушла в складки пледов, теперь только глаза и торчали.
– Но это ничего не изменит.
– Ничего не изменит…
Герман обнял Стефанию за плечи, привлекая к себе. Ребята дружно сделали вид, что и не думали на них смотреть, и Герман прижался лбом к опушке ее капюшона.
– Но я хочу это изменить, – признался он. – Только пока не знаю как.
– Если придумаешь… – Стефания тяжело сглотнула. – Когда придумаешь, приходи за мной.
Она верила, что он сможет все исправить, расставить по местам. Но она принцесса, вскоре, если все пройдет как надо, королева. А это уже приговор. Герман до головокружения хотел поцеловать ее сейчас, но вместо этого обнял еще крепче, делясь теплом.
В свете восходящего солнца, пробивающемся сквозь битые витражные стекла высоких стрельчатых окон, храм выглядел особенно убого. Герман еще помнил его помпезное великолепие, наполненный людьми и звоном колоколов зал, разноцветные блики витражей на полу. Он видел все это когда-то на записи церемонии в информационном хранилище. Теперь же ближние к стенам лавки занесло снегом. И тишина стояла такая, что слышно было собственное сердце.
Алтарь из красного, почти багряного камня они увидели сразу. Вильям кивнул и похлопал Стефанию по плечу.
– Удачи, – пожелал он, положил ладонь Герману на плечо и сжал, так что чувствовалось даже сквозь толстую куртку. – Давай оставим ее одну.
Он покинул храм, чтобы покараулить снаружи на всякий случай. Стефания же пошла к алтарю уверенным шагом. Герман чувствовал, как внутри она колеблется, как что-то в ней ломается и затухает, но ничего поделать не мог и просто остался стоять на месте. Стефания встала спиной к товарищам и положила руки на шершавый ледяной камень. Вздохнула.
– Я, – голос ее сильно дрожал, но постепенно набирал громкость и уверенность, – Стефания Ирмелин, дочь Торстена Арнкелла, принцесса Виндштейна и единственная наследница трона по праву крови! Прошу благословения у Белой волчицы, властительницы снегов и покровительницы
