Сознание возвращалось урывками. Сначала я почувствовал, что лежу на спине на холодном камне. Затем до меня донесся неразборчивый шепот, который то звучал над самым ухом, то улетал куда-то на другой конец галактики. Когда он поутих, вместо него пришли другие звуки. Свист ветра и шелест гонимой им пыли. В ноздри прокрался запах дыма, и я, поморщившись, медленно открыл глаза.
– Очнулся наконец-то, – облегченно выдохнул склонившийся надо мной Иван, затем обернулся и крикнул кому-то: – Он очнулся!
Я моргнул, силясь приподняться. Получилось с трудом, но в итоге я смог сесть, опершись спиной о неровную стену пещеры. Вокруг царил полумрак, на фоне которого резко выделялось светлое пятно входа. Возле него стоял Олег, глядящий наружу. Пилот обернулся и секунду помедлил, как бы осознавая, о чем говорит Иван. Затем быстро кивнул и вернулся к наблюдению. Я заметил в руках летчика наше ружье. Похоже, что мои друзья ждали гостей.
– Как он? – отстраненно, словно пробуждаясь ото сна, осведомился Олег.
Иван вопросительно посмотрел на меня, и я с трудом понял, что они говорят обо мне. А что? Что со мной не так? Знатно я, видать, приложился башкой, раз не могу вспом… В ту же секунду пришла боль.
Зашипев, я дотронулся рукой до затылка. Волосы стали жесткими от крови, а под ними пальцы нащупали глубокий порез. Ребята кое-как обработали рану, продезинфицировав и впрыснув заживляющий гель с наноботами, но она все еще саднила под бактерицидной повязкой.
– Жить буду, – просипел я.
– Сам виноват, – флегматично сообщил Олег. – Нечего было шлем снимать.
– Ладно уже вам обоим, снявши голову, по волосам не плачут, – примирительно сказал Ванька. – Что делать-то будем?
Я, вновь поморщившись от боли, протянул руку, и мой друг, с силой потянув меня за нее, помог подняться. Опершись на плечо Ивана, я заковылял к выходу из пещеры. С каждым шагом запах дыма становился все сильнее. Наконец добравшись до естественной арки, я выглянул наружу.
– Господи… – тихо протянул я, глядя на открывшуюся мне картину.
Живописная зеленая долина исчезла. Вместо нее между двумя горными кряжами раскинулся постапокалиптический пейзаж. Тут и там земля вздыбилась, образовав невысокие холмы, между которыми зияли глубокие трещины. Повсюду виднелись кратеры. Десятки, если не сотни, самых разных форм и размеров. Кое-где в них продолжали тлеть изуродованные до неузнаваемости куски металла – останки «Искателя». Деревьев не осталось. Вместо них на усыпанной пеплом земле валялись обугленные бревна. Ударные волны пронеслись по лесу, ломая стволы словно щепки и размалывая кости в труху. То, что уцелело, добил огонь. Меньше чем за пятнадцать минут цветущий рай превратился в скорбную серо-черную пустошь.
Я закашлялся дымом и, прикрыв рот рукой, отвернулся.
– Так что нам теперь делать? – повторил свой вопрос Иван.
Взгляды обоих космопроходцев уткнулись в меня – в конце концов, я все еще был командиром и решение оставалось за мной. Я вздохнул, перебирая в голове варианты. Помереть в пещере от голода или сидеть и ждать, пока те, кто взорвал «Искатель», спустятся к нам с небес, нас не особо устраивало. Также я отмел и идею вернуться к обломкам «Антигоны» и попытаться из ее останков и фрагментов, упавших с орбиты, склепать что-нибудь путное, способное вывезти нас с этой планеты. Такие фокусы получаются лишь в кино, где это все перетягивают изолентой и затем под бравурную музыку героически спасаются. Оставался единственный выход, и я, развернувшись, направился в дальний угол пещеры, где все еще лежала моя сумка. Присев возле нее на корточки, я расстегнул молнию и облегченно выдохнул: сигнальный маяк подмигнул мне зеленым огоньком. В отличие от моей пустой головы, решившей снять шлем, прибор пережил падение без малейшего дискомфорта. Я застегнул сумку и, забросив ее на плечо, зашагал обратно к товарищам. В моей голове созрел план того, как спасти нас, покарать убийц команды «Искателя» и, самое главное, все-таки выполнить приказ и «занять» мир.
– Теперь? – объявил я, подходя к ждущим меня Ивану с Олегом.
Я знал, что мне нужно как-то вдохновить их, сказать одну из тех пафосных киношных речей. Я вздохнул и кивнул скорее самому себе:
– Теперь мы закончим начатое. Пускай все пошло наперекосяк и мы отрезаны от цивилизации, но мы все еще, мать их, космопроходцы Российской империи! Нас тренировали для такого, нас готовили именно к таким ситуациям. Это мы расслабились, привыкнув к легким заданиям и к тому, что никто и ничто не бросает нам вызов. Но это не значит, что мы сдадимся! Мы, в конце концов, это делаем не ради себя, а ради Отечества и тех, кто доверил нам будущее космической экспансии. Мы служим России, пусть и не с оружием в руках. А это значит, что мы не сгибаемся перед трудностями, не ломаемся под гнетом страха и, Господи помоги, не бросаем дело на полдороге!
Мои друзья переглянулись. Иван усмехнулся:
– Слегка перегнул с пафосом, шеф, но считай, что мы тебя поняли. Пошли!
– Так каков план? – крикнул из-за моей спины Ванька.
Даже в защитном скафандре он легко перескакивал с камня на камень, сохраняя равновесие. До вершины оставалось каких-то сто метров, и я отчетливо ощущал жар, исходящий из жерла вулкана. Индикатор температуры внешней среды упорно полз вверх к опасной отметке.
– План? – Я остановился перевести дух и поправил ремень сумки с маячком, переброшенный через плечо. – План очень простой. Дойти до вершины и поставить маяк.
– А потом что? – раздраженно осведомился Олег.
У пилота забарахлили датчики в шлеме, и он, отдав Ваньке ружье, тащился позади, пытаясь их наладить. Снять шлем он наотрез отказался.
– Без «Искателя» на орбите, который бы поймал наш сигнал и направил бы его через собственные ретрансляторы морозильникам, у нас ничего не выйдет. Наш призыв просто затеряется в открытом космосе.
– Не затеряется, – откликнулся я. – Если мы будем «целиться» не в «Искатель», а в навигационный буй, который мы выбросили у точки гиперперехода, когда
