Сначала – страшновато. Потом непонятно. Потом мурашки по хребту побежали.
Тихо в домах. Чисто. Стерильно.
Только пыли немного лежит. Мебель – в чехлах, посуда – в шкафах. Будто уехали отсюда надолго. Может, и обратно не собирались, но просто так вещи оставлять жалели.
«Мария Селеста», чтоб ее! Хотя нет, там, кажется, даже столовые приборы нашли брошенными, будто все вышли покурить и решили радикально не возвращаться.
Ближе к центру, где тревога буквально висела в воздухе, мы обнаружили дом, отличавшийся от иных.
Дом, где когда-то жил наш агент. Ради которого я и затеял эту вылазку.
Такой же типовой проект – вот только хозяева явно спешили. Очень спешили.
Осколки, плесенью покрытые. Одежда раскидана у шкафов.
В задней комнате стояла пустая кроватка. Погремушки слегка позвякивали на сквозняке. Гирлянда на стене складывается в силуэт котенка и буквы латиницы: «Viel Glück zum 1. Geburtstag, kleines Kätzchen!»
Маленького котенка, значит. Поздравляют. С первым днем рождения. С-сука!..
Не знаю отчего, но от всей этой картины веяло такой безнадегой, что меня оно добило.
Кто-то выматерился.
Я распахнул забрало и исторг из себя ужин. Потом стоял и отпыхивался, привалившись налобником к стене.
Полегчало. Немного.
Судя по звукам, кто-то следовал моему примеру.
Заставил себя собраться. Герметизировал скафандр. Бросил коротко:
– Воздух безопасен.
Бойцы воздержались от комментариев. Слишком хорошо понимали, что я чувствую.
…Дальше шли тревожно, готовые палить в любую тень. Оттого – не сильно удивились, когда на севере зазвучали выстрелы, а в небо взвилась сигнальная ракета.
– Бегом марш!
…Мы выскочили из переулка и залегли с южной стороны сквера. Кто-то палил с чердака какого-то магазина по северной стороне – истерично, наудачу, длинными очередями.
Наши не отвечали огнем. Это могло значить только одно.
С неба упал дрон. Я усадил его на руку. На визоре возникла запись – маленькое чердачное окошко, смутный силуэт внутри.
– Палят-с без предупреждения, – прокомментировал бодрый голос Халилова в наушниках. – Уж не знаю, сколько там патронов припасено, но не мало, – сбился, усмехнулся. – Я не я буду, по нам стреляет прекрасная дама! Статус, приказания?
Все ему бабы, прохвосту!.. Включил запись:
– Статус – активный, вас наблюдаем. Отвлечь огнем. Обозначить деятельность. Как две трети магазина расстреляет – начинайте, но не дай вам бог попасть даже в здание. Дайте десять секунд, входим через боковую дверь, дальше сами.
Дрон ушел в небо, а мы, дождавшись огня, рванули вперед.
…Позицию отыскали не сразу – да и вломились тоже. Заодно стало понятно, почему дроны и датчики бота проморгали стрелка.
Прямо под крышей некто предусмотрительный обустроил «безопасную комнату» – экранированную и бронированную, с потайным окошком, легко превращающимся в часть стены.
Каморка была небольшой – полтора на два, и заполнена по большей части банками консервов и оружием.
Внутри нашлись двое – женщина с маленьким ребенком. Стоило мне ворваться внутрь, она выронила карабин и остолбенела.
Синяки под покрасневшими глазами на бледном лице делали ее похожей на дохлого и очень несчастного енота.
Я успел подхватить и усадить ее до того, как валькирия упала. Система опознавания лиц выдала на визор досье – жена нашего агента, Карла Курц.
…Все время, что мы грузили ее внутрь бота, она бормотала: «Они боятся улыбок». Раз за разом. Не переставая.
Лишь раз взгляд ее прояснился, когда я упомянул имя ее мужа.
– Томаса больше нет. Он спас нас. Сказал: «Передай русским: „Они боятся улыбок“. Русские обязательно должны узнать», – сказала она и вновь начала механически повторять: – Они боятся улыбок. Они боятся…
Это было ужасно.
Вызванный по лучу спутник обеспечил связь с базой. Доктор пожал плечами: «Посттравматический синдром. Когда сможет говорить? Э-э, милейший, а вы уверены, что она сможет?»
– …Хорош клеиться, служба ждет, – устало шуганул я есаула, который хлопотал над Карлой с сыном, будто наседка, устраивая их в боте поудобнее. Глаза казака масляно блестели за бронезабралом.
– Я чисто платонически! – возмутился он.
– А ухват это слово знает? – спокойно поинтересовался я. – Ладно, твоя голова, тебе беречь.
Халилов заулыбался и утроил усилия.
Только после этого до меня дошло: и впрямь – платонически, такой уж человек.
Впрочем, кое-что извиняло меня: из головы не шло то, что пожертвовавшего собой ради семьи агента мы взяли шантажом – на супружеской измене. Почему-то показалось: несмотря на то что вербовали мы его, а не наоборот, он лучше нас. Неудобная мысль.
…Дальше шли под прикрытием бота, светившего прожекторами и воспроизводившего через громкоговорители закольцованную запись о том, что-де в городе – оперативная группа Российской империи, требуется помощь – обращайтесь; к тому же настоятельно просим всех уполномоченных лиц немедленно явиться.
Результат, понятно, был нулевой.
…Сюрприз ожидал на городской площади. Мы с Халиловым критически смотрели на монорельсу, уходивший от станции вверх по ноздреватой стене Структуры.
Администрация поселка висела метрах в пятидесяти над нашими головами, вырастая прямо из «камня». Здание, не рассчитанное на такую нагрузку, частично осыпалось, но две стены каким-то чудом держались.
– Так, – сделал я вывод. – Компов с архивами мы тут не найдем.
– Чуждый разум… – протянул стоящий рядом Трифонов восхищенно.
– Дурдом, – подытожил я. – Все на борт!
Оттолкнулся от земли, включая движки, запрыгнул в машину.
Прошел в кабину, встал за спиной пилота.
– Мы видели пещеры. Выведите снимки на экран.
– Так точно. До пятидесяти метров стена глухая. Выше – сыр швейцарский.
– Видите, обломок рельсы на вход указывает? На километре. Большая такая, шириной метров в тридцать. На дистанцию десантирования подведете?
Стандартные двигатели бронескафов к полетам не слишком располагают. Впрочем, прыгнуть с ними на двадцать метров в длину – не проблема.
– Обижаете, шеф, – улыбнулся местный профессиональный псих, захлопывая рампу и бросая бот так, что я попытался рухнуть в проход.
А подвел он нас
