Они остановились в большом круглом зале, по периметру которого выстроились похожие на мраморные колонны. Высота каждой, как оценил Дженкинс, превышала четыре метра. Над колоннами виднелся купол. Тоже похожий на каменный, но точно сказать не представлялось возможным, поскольку в зале царил полумрак, едва-едва освещаемый несколькими свечами.
«Свечи?! На звездолете?!»
Именно свечи. Самые настоящие.
– Неожиданно? – улыбнулся игумен.
– Консервативно, – кивнул Денни.
– Что делать, капитан Дженкинс, мы – ортодоксы.
– Разве это хорошо? – неожиданно вырвалось у Денни.
– Что именно? – Священник поднял брови.
– Вы придерживаетесь тех же правил, что и тысячи лет назад.
– Мы придерживаемся тех же принципов, капитан Дженкинс, – вежливо поправил гостя отец Георгий. – И это хорошо… У вас есть принципы?
– Э-э… – Неожиданный вопрос сбил Денни с толку.
– Не важно, капитан Дженкинс. – Игумен обвел зал рукой. – Я привел вас в гостевой зал монастыря. Здесь мы с удовольствием рассказываем гостям о нашей вере и нашем корабле.
– Я бы с удовольствием пощупал его, – признался Денни. – Посмотрел, как управляется и на что способен.
– Звездолеты класса «Иерусалим» корабли лишь во вторую очередь.
– А в первую? Монастыри?
– Можно сказать и так, – задумчиво протянул отец Георгий. – Мы несем Слово Божие и пытаемся отыскать землю Божию, во славу Божию.
– Сегодня у вас получилось. – Денни хотел улыбнуться, но спокойной улыбка не получилась, и он, не сдержавшись, добавил: – К сожалению.
Несколько секунд игумен внимательно смотрел на гостя, после чего прищурился и спросил:
– Как я понимаю, капитан Дженкинс, вы абсолютно ничего не знаете о предназначении кораблей «Иерусалим», так?
– А что я должен знать, кроме того, что вы тоже ищете землеподобные планеты?
– Только землеподобные планеты, – уточнил отец Георгий. – Другие системы нас не интересуют.
Разговор следовало спасать, поэтому Денни согласился:
– Я ничего о вас не знаю, настоятель, кроме того, что сказал. Мы впервые оказались на окраине России. До сих пор мы исследовали системы в свободных секторах между Китаем и Халифатом.
Отец Георгий чуть склонил голову, показав собеседнику, что услышал, и после короткой паузы продолжил:
– Мы ищем новые земли для нашей Империи, капитан Дженкинс, а если находим – остаемся на них и основываем первый приход нового мира. Мы тщательно выбираем место посадки, поскольку «Иерусалим» способен лишь раз опуститься на планету, а потому ошибиться нельзя.
– Сейчас вы ищете такое место? Но почему не запустили спутники? Нужно ведь провести картографирование…
– Вы позабыли, что «Иерусалим» – не разведчик, подобно вашей «Минни». Мы ищем не планеты, за которые можно получить премию, а дома.
– В чем разница?
Вместо ответа настоятель нажал кнопку на пульте, и в центре зала возникло голографическое изображение корабля.
– Это для туристов, – извиняющимся тоном объяснил отец Георгий профессионалу. – Им тоже интересно, как устроен корабль.
В принципе, ничем особенным «Иерусалим» не выделялся: машинное отделение, рядом с которым размещался командный блок – «тягач» был слишком дорог и потому возвращался на базу для дальнейшего использования, затем шли отделяемые блоки, каждый из которых мог самостоятельно опуститься на поверхность: пассажирский, несколько грузовых и…
– Ого! – присвистнул Дженкинс. – Что это?
Посреди корабля помещался гигантский отсек непонятного предназначения. По виду – еще один грузовой, но внутри изумленный Денни разглядел здание. Огромный каменный дом древней архитектуры.
– Я не понимаю…
Отец Георгий выделил блок белым, а затем увеличил, убрав все остальные и показав прячущееся внутри строение во всей красе.
– Похоже на какой-то собор, – сглотнув, произнес гость.
– Это сердце моего корабля, капитан Дженкинс, – негромко сказал игумен, вместе с гостем разглядывая голограмму величественного здания. – Перед вами точная копия Храма Гроба Господня, построенная людьми и для людей. Отыскав подходящую планету, мы подбираем холм, который называем Сионом, и переносим на него Храм. Именно поэтому, капитан Дженкинс, наш класс кораблей называется «Иерусалим»: в каждом находится копия Храма, предназначенная для создания в новом мире образа Святой земли. Мы несем свет веры.
– Свет?! – не выдержал Денни.
– У вас иное мнение, капитан Дженкинс? – осведомился отец Георгий.
– Но это же смешно!
– Что именно?
– Мы с вами находимся в сотнях световых лет от Земли и обсуждаем примитивный культ, возникший тысячи лет назад! Вы строите современные космические корабли и перевозите в них копии древних храмов!
– И что? – не понял игумен. Или сделал вид, что не понял.
– Это мракобесие, вот что, – резанул Денни, решив больше не стесняться. Понятно, что монахи притащились сюда первыми, понятно, что планету они не отдадут, а раз так – какой смысл в вежливости? Для чего поддакивать бородатому жлобу в женском платье?
Однако задеть настоятеля у Денни не получилось.
– Это действительно смешно, капитан Дженкинс, – мягко согласился отец Георгий.
– Что именно? – растерялся тот.
– Мы с вами находимся в сотнях световых лет от Земли, и моя вера не помешала мне сюда добраться. Будь я мракобесом, я, наверное, отрицал сам факт существования космоса и космических полетов, разве нет?
– Вы используете достижения современной науки для распространения выдумок.
– Принципов, – вновь уточнил игумен. – И это не так плохо, учитывая, что вы на тех же достижениях распространяете по Вселенной пороки.
– Пороки? – ухмыльнулся Денни. – Какие пороки, чтоб мне дюзу вывернуло?
– Например, жадность. – Отец Георгий погладил бороду. – Вы видите не планету, капитан Дженкинс, а шесть триллионов кредитов. Развеселую, праздную жизнь…
– Разве это плохо?
– Мы говорим о другом, – напомнил настоятель. – Я, как вы выразились, распространяю примитивные выдумки, а вы – примитивные пороки. Мы не могли не встретиться, капитан Дженкинс, мы должны были посмотреть друг на друга.
«Сукин сын! – Денни не понравилось, куда завел разговор монах. Ему не нравилось чувствовать себя распространителем жадности, но он не представлял, как ответить. И думал одно: – Сукин сын!»
И чувствовал себя… Оскорбленным? Нет. Нет. Гораздо хуже: он чувствовал себя препарированным. Проклятый священник вскрыл защитную броню повседневного лицемерия, извлек его душу и, кажется, не
